Так вот как это бывает, думала Дженис, проснувшись в его объятиях. Эта нагота, это взаимопроникновение и обладание, этот жар и влага, все это наваждение и одержимость. Ее властитель. Который из-за вуали видел только ее тело.
Что, возможно, было не так уж и плохо. Он все еще носил что-то вроде кожаных плавок, она еще не снимала сапожки. Он весь сконцентрировался на ее груди и лоне, получая массу удовольствия.
Это все для него. А для нее? Даже утрату ею девственности невозможно себе представить… она предала всех благородных девиц на ярмарке невест.
Хуже того, ей это чрезвычайно понравилось. И она оказалась гораздо доступнее, чем могла себе представить. И весьма посредственной в главном – как добиться, чтобы он избрал ее для исполнения своих намерений.
Все, что требовалось от нее, – это притворяться столь же ненасытной к нему, каким он был по отношению к ней. Это не так уж сложно, раз он оказался таким мастером по обучению невинной девушки всем удовольствиям, которые может доставлять ей ее неискушенное тело.
Боже, как же она дошла до этого? А если она потерпит неудачу, сможет ли когда-нибудь снова стать той, какой была прежде?
Значит, ей нельзя проиграть. Она должна быть уклончивой с ним, даже отдавая в его распоряжение любую требуемую им часть тела, признавая его власть над ней.
Она слышала что-то насчет мужского семени, точнее, насчет семени именно этого мужчины. Оно было символом многого для него, так что она должна жаждать его превыше всего на свете, чтобы он продолжал желать ее.
Очень просто. А может, это только предлог…
Он заворочался на ней, она тоже чуть дернулась бедрами, притворяясь, будто просыпается одновременно с ним.
– Милорд? – пробормотала она сонно. – Мой властелин? Как же долго я не чувствовала вкуса ваших сливок!
Она смотрела в зеркало на утонченную, изощренную пляску двух обнаженных тел. Она без устали старалась сама и заставляла его до изнеможения трудиться над ее телом, пока вновь не оказалась на грани взрыва того оглушительного, упоительного оргазма. А что дальше? Она согнула ноги в коленях и приподнялась, чтобы достойно встречать его неудержимый натиск. Так, туда… О, именно сюда, давай еще, сильнее, еще… сюда…
Между ног у нее пылал пожар. О, это неописуемо, невыносимо… еще, еще, еще… так, так, еще… и он выплеснул в нее струю белой сладостной пены.
И все, конец. Мягкий, усталый член требует отдыха.
Нет. Еще. Только так можно удержать его, не надоесть ему.
