Любящий тебя незадачливый друг
Э.С
30 сентября
Дорогая!
Извини мое последнее письмо. Никто не вправе выпрашивать любви. Любовь или есть, или нет, ее не изобразишь, не сыграешь. Любовник, повергающий к стопам возлюбленной свои обиды (обиды непонимания), – жалкое зрелище. Так что примем вещи такими, какие они есть.
Чтобы не поддаться унынию, я посвятил эти дни физическим упражнениям. Вчера дошел с креслом-каталкой Анхеля Дамиана до самого Корнехо, а сегодня вечером, перед ужином, мы с Протто очищали от скворцов его голубятню. Эти птицы, которых пятнадцать лет назад у нас и не знали, стали теперь настоящим бичом здешних мест. В старые времена их держал в страхе ястреб, но теперь они границы не признают, потому что некому ее охранять. Что могло статься с колонией ястребов, которые гнездились раньше на липах и каштанах выше по дороге? Никто не знает. В один из этих дней позову Рамона Нонато чистить от скворцов хлебный амбар.
Как твой гепатит, любовь моя? Следишь за трансаминазой? Я могу быть за тебя спокоен?
Думающий только о тебе
Э.С.
3 октября
Что происходит с нами, любовь моя, с некоторого времени? Неужели я так неуклюж и нечуток, что в каждом письме даю тебе повод для обиды? Так часто я повторял о трансаминазе, что вызвал у тебя раздражение? Но ведь настойчивость моя в этом случае – свидетельство внимания. Разумеется, я не врач, а дилетант, но ведь по этому ферменту судят о гепатите, а разобраться в анализах очень просто и под силу любому, тем паче когда известны результаты предыдущих обследований и можно сравнивать. Не дуйся по таким пустякам, любимая. С меня достаточно знать, что ты идешь на поправку, хотя, естественно, я беспокоюсь, неделями не получая конкретной информации на этот предмет.
Сожалею, что обидел тебя в вопросе с фотографией, но ты должна войти в мое положение. Керубина, моя домоправительница, – женщина достойная, и, в определенном смысле, разумная, но, как всякая отжившая свое вдова, обожает посудачить, и если бы я украсил цветами снимок, на котором ты в купальнике, через полчаса все селение уже точило бы лясы по этому поводу. Пойми же, дорогая, я вовсе не раб социальных условностей, но здесь, в Креманесе, как и в остальных кастильских селеньях, подобный поступок был бы не так истолкован. Здесь люди принимают бикини, когда его носят пляжники или даже приезжие отдыхающие у себя в бассейнах, но чтобы «наш Эухенио», как меня тут зовут, местный уроженец, влюбился в женщину, которая купается полуголой, да еще вызывающим образом выставлял на обозрение ее снимок – это у нас просто позорище. Таковы сельские жители, дорогая, мне их изменить не под силу. Я-то, можешь быть уверена, их взгляды не разделяю и ни во что не ставлю, но скажи, чего б я добился, дав повод злословить на мой счет? Не оскорбляйся, Росио, внемли, пожалуйста, доводам; я ни в коей степени не стесняюсь тебя, но стоит ли предубеждать людей заранее, раз когда-нибудь ты переедешь жить в наше село?
