– Мы организуем выставку, – сказала Эва через плечо. За ревом мотора ее почти не было слышно.
Тео гнал машину очень быстро, одной рукой держа руль, а другую, в которой была зажата сигарета, выставив в окно. Впрочем, дорога была пуста, и поездка доставляла мне удовольствие.
– Мы будем заняты все утро, и у тебя будет масса времени, чтобы пройтись по магазинам.
В задней части автомобиля царил полумрак. Сиденье оказалось мягким и продавленным от старости, и всякий раз, когда машина подпрыгивала на неровностях дороги, я проваливалась в него, раскачиваясь, как на качелях. Ощущение было приятным и убаюкивающим. А потом мы выскочили на длинную узкую улицу, по обеим сторонам которой выстроились неряшливые запущенные дома, и пересекли мост. Под ним вместо реки на многие мили протянулась полоса растрескавшейся грязи, посередине которой струился жалкий ручеек, в котором трепыхались ленивые раскормленные утки. Тео надавил на тормоза, и машина замерла перед большим домом цвета шоколадного мороженого, стоявшим на узеньком тротуаре. Передняя дверь открылась, оттуда вышел невероятно высокий худой мужчина и помахал нам рукой. Мы стали выбираться из машины, а он подпер дверь, чтобы она не закрылась, зеленым стеклянным шаром, большим, как футбольный мяч. Где-то внутри дома зазвонил телефон, он снова махнул рукой и через другую дверь вошел в запущенную контору, чтобы ответить на звонок.
Я помогла Эве и Тео вытащить картины из машины и занести их внутрь. Мы как будто кормили ими дом. Собственно, это был не совсем дом, скорее музей. Он был очень старым, и все в нем как-то странно перекосилось и накренилось, включая пол, да и окна почему-то были не прямоугольными. Можно подумать, мы попали в ресторан «Отбивные по старинке»,[20] где стены оклеены рисованными обоями, на потолке видны почерневшие от времени балки и медные лампы. Но это был отнюдь не ресторан «под старину», хотя пара предметов старинной мебели все-таки имелась в наличии, очень чистых, мягких на вид и пахнувших медом и лавандой. Впрочем, осовременить его тоже никто не удосужился, здесь не было виниловых полов, супермодного покрытия на панельных дверях и вычурных поручней перил. Пол был сделан из простых деревянных досок, но начищен до мягкого золотистого блеска – отнюдь не серый и пыльный, каким он бывает, когда вы скатываете ковер, который пролежал на полу слишком долго. Стены были чисто выбелены, безо всяких излишеств, если не считать таковыми лампы подсветки, использованные вместо краски или обоев, так что мебель мягко сияла в их отраженном свете, а несколько старых картин, висевших на стенах, выглядели живыми, яркими и сочными. Они как будто приветствовали вас.
