– Простите, но меня зовут Марсио, – запротестовал я.
– Я говорю о вашем настоящем имени.
Положение становилось угрожающим.
– Ваше упорство, месье, мне кажется нелепым...
Алебастровое лицо незнакомца слегка передернулось. Приподняв одну бровь, он твердо взглянул мне в глаза, давая понять, что отступать не намерен.
– Вы напрасно опасаетесь меня, месье Руа, – понизив голос, произнес он. – Я не стукач. Сейчас я объясню, каким образом мне удалось вас узнать, несмотря на перенесенную вами пластическую операцию.
На его лице вновь появилась почтительная улыбка.
– Мне было всего семнадцать, когда я впервые переступил порог "Пари-Франс". Я мечтал о карьере фоторепортера. Позже меня захватило само издательское дело... верстка, тираж и тому подобные вещи. Вы, надеюсь, помните обо всей этой суете?
Разумеется, я все помнил. Разбуженные его словами, перед глазами предстали четкие очертания милых сердцу образов, составлявших смысл моей жизни: ротационные машины, заваленные бумагами редакционные столы, бары, где собирались журналисты. Мне словно ударил в ноздри пьянящий запах новой бумаги и свежей краски...
– Итак, сначала я мечтал о фотографии. В лаборатории, если выпадала свободная минутка, я развлекался тем, что делал фотомонтажи известных людей. Теперь уже можно признаться, что и на вас я сделал подобный монтаж, где вы представлены в виде хищной птицы. Есть в вас что-то пронзительное, напоминающее орла... Скорее всего, это ваш взгляд. – Незнакомец внимательно посмотрел мне в глаза. – Кстати, он совсем не изменился.
Человек замолчал, а я почувствовал непреодолимое, страстное желание разбить о его голову графин, заплакать, убежать, устроить скандал... Но больше всего мне хотелось заорать на весь белый свет, чтобы меня услышали все, что я действительно Жан-Франсуа Руа, самый известный памфлетист довоенного времени, которого после освобождения приговорили заочно к смертной казни за связь с врагом.
Мой собеседник между тем продолжал бесстрастным голосом:
– Итак, я сделал фотомонтаж, который привел в восторг всю редакцию. – Выдержав очередную паузу, он неожиданно произнес: – Но ведь существует срок давности, не так ли?
Это смахивало на провокацию.
– Очень интересно, – я попытался говорить как можно спокойнее, – но эта история не имеет ко мне ни малейшего отношения!
Незнакомец непроизвольно дернул рукой с сигаретой, уронив пепел на мраморный стол рядом с моим стаканом, и поспешил стряхнуть его своей маленькой рукой с коротко остриженными ногтями.
