– На Верхней улице?
Действительно, этот адрес был на удостоверении. Я легко кивнул.
Опершись на свою метлу, уборщик ждал продолжения. Он явно скучал.
– Она... она живет одна? – спросил я после краткого колебания.
Этот вопрос его, казалось, удивил.
– Да нет, – обронил он таким тоном, будто в чем-то меня упрекал. – Она замужем за похоронным бюро.
– За кем? – спросил я оторопело.
– За похоронным... Ну, за Кастэном, его директором. Вы не знаете Кастэна? Грязный тип, тот еще...
Он уронил это "еще", явно намекая на что-то. Я понял, что для этого работяги мир был полон "грязных типов".
– А как пройти на Верхнюю улицу?
– Перейдите привокзальную площадь, дальше направо по главной улице. И по ней до тех пор, пока она не пойдет в гору. Там она уже называется Верхней.
Я поблагодарил его и пошел, чувствуя за спиной подозрительный взгляд.
* * *
Когда на каучуковой фабрике мне ответили, что место, на которое я рассчитывал, уже занято, моей первой реакцией было чувство огромного облегчения. Провинция меня не манит, а угнетает.
Шагая по улочкам города, я чувствовал, будто опускаюсь в туннель, и мысль о том, что придется жить здесь, приводила меня в ужас. И только потом, оставшись без средств, без будущего, я по-настоящему пожалел о том, что появился здесь слишком поздно.
Я смаковал свою горечь, идя неспешным шагом к Верхней улице. Какой черт подтолкнул меня возвратить этот бумажник? Восемь тысяч франков были для меня удачной находкой, и в то же время они не должны подорвать бюджет этой скверно одетой дамочки. Но напрасно я рассуждал, я и сам не мог понять свое поведение. Счастливый случай соблаговолил дать мне возможность продержаться несколько дней, а я отбрасываю эту счастливую находку. И все это только для того, чтобы удивить ту женщину в скверном черном костюме? Или же...
Через некоторое время главная улица круто полезла вверх, и эмалированные дощечки на стенах известили меня, что я уже на Верхней улице.
Я увидел маленький магазинчик, дверь которого украшал, если можно так выразиться, погребальный венок, выкрашенный тусклой зеленью. Белые буквы гласили: "Похоронное бюро".
Я в нерешительности остановился... Было еще время развернуться и спокойно уйти к своему поезду.
В это время я заметил сквозь стекло выглядывающего, как из засады, невысокого мужчину, какого-то грязного и желтого, который смотрел на прохожих, как на оживших покойников, что, наверное, так и было.
"Муж", – подумал я.
Он походил на старую больную крысу. С таким сожителем той блондинке навряд ли было очень уж весело...
