- Ты умрешь,- сказал ему Вячка.- Ты это знаешь. Очисти душу перед смертью. Скажи, кто прошлым летом предупредил тевтонов о том, что князь Владимир пойдет на Ригу? Кто?
Палач начал медленно вытаскивать из печки раскаленную острую спицу. Братило глянул на палача, на эту спицу. Он вспомнил пальцы матери, нежные, ласковые. Когда, совсем маленький, он просыпался, мягкие пальцы матери гладили ему щеки. Вся обессиленная плоть Братилы затрепетала перед новым мучением, он каждой клеточкой тела ощутил, что дошел до последней черты, после которой не выдержит, лопнет, как глиняный горшок, сердце. Он глухо выдохнул:
- Боярин Долбня из Полоцка.
- Снимите мураля с дыбы,- приказал Вячка.- Пусть ночью дьяк исповедует его, приготовит к смерти.
Палачи засуетились, начали сматывать, скручивать, как пауки паутину, свои смертоносные снасти.
- Что будем делать с тевтоном? - спросил у Вячки Холодок.
При этих словах граф Пирмонт встрепенулся, открыл глаза и неожиданно для всех засмеялся. То был не смех сумасшедшего, у которого от страха или боли душа сбивается со светлой тропы. Тевтон смеялся весело, широко, и глаза его сияли разумом и непреодолимой силой. Палачи и Холодок с недоумением и растерянностью поглядывали на Вячку.
- Смеешься? - прикусил губу князь.- Неужто тебе, граф, так весело умирать? Неужто не хочется дожить до старости, до белого волоса и черного зуба?
Тевтон с презрением посмотрел на молодого князя. Потом приподнялся, сел на окровавленной соломе, обхватив колени сильными загорелыми руками.
- Я не боюсь смерти,- твердо сказал Пирмонт.- Убей меня, чтобы я скорее предстал перед божьим престолом. Убей меня, грязный трусливый королек.
Он снова засмеялся.
- И боли я не боюсь. Плюю на твоих кровавых шкуродеров. Я из ордена "Братьев рыцарства Христова". На своем белом плаще под вышитым красным крестом я ношу красный меч.
- Меченосец, значит? - с ненавистью глянул на тевтона Холодок.
- Меченосец. Я владею мечом так, как ты не владеешь своей грязной ложкой, хлебая свинячью похлебку.
- Князь, повели, и я отрублю ему голову,- потемнев лицом, умоляюще глянул на Вячку Холодок.
Но Вячка молчал. Что-то сдерживало его. За свою недолгую, но суровую жизнь он понемногу научился обуздывать свой гнев. Так твердой сильной рукой на всем скаку осаживают горячего боевого коня, стальными удилами разрывая ему губы. Вячка слушал похвальбу тевтона и молчал.
- Трусливые черви,- плевался кровавой слюной Пирмонт.
