— Итак, убежим, Шейла, — не терпящим возражения тоном произнес он, становясь тем самым Брэдом, которого она знала и любила.
— Я согласна, — сдалась Шейла.
Она почувствовала, как властные руки потянули ее вниз, ощутила его влажные губы, прильнувшие к ее губам, и капитулировала, побежденная сладостью его страстного и в то же время нежного поцелуя. Ее подхватила теплая волна его любовного пыла, и кровь быстрее побежала по жилам. Ни один из прежних поклонников не умел так искусно будить в ней желание, как это удавалось Брэду.
Его ищущие губы скользнули по ее щекам, коснулись кончиков ее вздрагивающих ресниц, впадинки у виска, прихватили мочку уха, задержались в ложбинке под ней и только тогда, распалив ее до отчаяния, вернулись к се жаждущему рту. Она ответила ему бурным восторгом, взрывом чувственности.
Наклонившись к ней, Брэд бережно уложил ее на спину. Наконец ее голова опустилась на подушку, он начал снова срывать поцелуи с ее податливых губ, в то время как своевольные руки возбуждали в ней лихорадочное ожидание.
Шейла почувствовала, как его пальцы расстегивают пуговички ее алой ночной рубашки, и поняла, что не в силах сдержать этот натиск. Незастеленная кровать — слишком интимное место, чтобы после длинной серии страстных поцелуев кое-что в программе осталось недовыполненным.
— Нет, Брэд, — слабо протестовала она, пытаясь охладить пыл своего возлюбленного.
— Да! — настаивал он, игнорируя ее сопротивление; его опытные руки ловко управились с остальными пуговичками. Он поднял голову, взглянул на нее, и в его сверкающих темных глазах она увидела разгорающийся огонек желания.
— Я не могу больше без тебя, Шейла, я хочу любви, я хочу тебя, Шейла.
Пока он нашептывал ей эти слова, его руки проникли под шелковистую ткань ее рубашки и нащупали нежную округлость ее груди. Шейла почувствовала, как напряглась ее грудь и как вся ее плоть с готовностью отозвалась на его ласковые прикосновения.
— Нет! — воскликнула она, безуспешно пытаясь отвести его руки.
— Не отвергай меня, солнышко. — Его губы прижались к ее губам, слились с ними, а руки продолжали нежно гладить ее грудь.
— У тебя такие прелестные, такие упругие груди. Я хочу ласкать их, смотреть на них, хочу знать, что они мои и только я могу к ним прикасаться.
Брэд провел большим пальцем по ее соску, потом еще раз и еще, пока он не стал твердым, как нераспустившийся бутон. Она задрожала, мучительное желание плоти парализовало ее волю. Ночная рубашка распахнулась, в ее алом обрамлении нежно белело обнаженное тело Шейлы, у которой не осталось ни сил, ни желания сопротивляться.
