Карлом владела одна мысль: свергнуть Августа с престола за его участие в коалиции. Сразу после переправы через Двину он издал манифест, в котором объявлял себя защитником польских вольностей, а Августа — тираном, поправшим их, и ставил себе цель лишить его короны для блага Польши и Швеции. Таким образом, с самого начала своих блестящих успехов Карл избирал для себя отдаленные цели, отражавшие только его личные стремления и непонятные его приближенным. Его душа викинга признавала только одну политику — порыв гордого сердца к бессмертной славе.
Старания Пипера добиться для графини Кенигсмарк аудиенции пропали впустую — Карл наотрез отказался ее видеть. Тогда графиня пошла на хитрость. Уверенная в том, что один взгляд, брошенный на нее королем, заставит его переменить свое решение, она подстерегла его на узкой тропинке во время охоты и, выйдя из кареты, пошла ему навстречу. Ее ждало жестокое разочарование. Король ей резко поклонился, дернул поводья и исчез. Это была единственная аудиенция, которой она могла добиться.
Вольтер, комментируя этот эпизод, галантно замечает, что графиня могла утешиться мыслью, что Карл, по-видимому, во всей Европе боялся только ее. На самом деле отношение короля к прекрасной посланнице было вызвано отвращением, которое она ему внушала. Карл знал, каким способом графиня добилась своего блестящего положения, и однажды в беседе обозвал ее грубым солдатским словом. К женщинам вообще Карл был равнодушен, женщин продажных он презирал.
Провал посольства графини Кенигсмарк стал полной неожиданностью для Августа. Его испугала непреклонность Карла. Чтобы сохранить видимость королевского достоинства, он вновь попытался вступить в переговоры — на этот раз через своего камергера графа Витцума. Граф должен был во что бы то ни стало добиться от Карла ответа на вопрос: где и как Карл соизволит принять посольство короля и Речи Посполитой? Новый посланник попал не на аудиенцию, а в тюрьму: Карл придрался к тому, что его бумаги недействительны, и отослал его в Ригу, где продержал три месяца. Это нарушение международного права было допущено откровенно по праву сильного. Карл заявил, что примет послов только от республики, а не от Августа.
Свои слова шведский король подкрепил действиями. Узнав о гибели маленького шведского отряда, перебитого литовцами, Карл, подобно разбуженному медведю, говорит его биограф Фриксель, двинулся к Гродно. Это переполошило сенат. Срочно было сформировано посольство из пяти сенаторов, которое встретило Карла в нескольких милях от города. Королю передали требования послов в отношении церемониала: послы хотели, чтобы король именовал республику Светлейшей, а им навстречу были высланы коляски. Карл пожал плечами и велел ответить, что он готов называть республику Прославленной, а что касается колясок, то он, король, их не держит, поскольку вокруг него много офицеров, но совсем нет сенаторов; к послам вышлют генерал-лейтенанта, и пусть они едут в шведский лагерь на своих лошадях.
