— Когда это ильинки нынче были?
— Они завсегда припадают на август, на второй день, — подсказал Парфен Вершков.
— Такая кутерьма, — вздохнул Иван Падерин. — Тут и про святых забудешь.
— А то без этого ты крепко о них помнил! — засмеялся Силка Хрупчик. — Теперь, должно, и попы толком не знают, какой праздник за каким идет. Я сам про ильинки помнил, следил, чтоб на базар в Бабиновичи попасть…
Парфен Вершков, вспомнив прежний разговор, сказал Роману Семочкину, кивнув на Рахима:
— Раз привел в деревню человека, позаботиться должен. Пока он власти дожидаться будет.
— Так теперь бабушка надвое сказала, — засмеялся Иван Падерин. — Браво-Животовский явно не уступит ему власть, раз сам пошел в Бабиновичи. Как пить дать, не уступит.
Но Парфен Вершков не обратил внимания на то, что вдруг встрял в разговор счетовод. С присущей ему серьезностью продолжал:
— Так пока он власти дожидаться будет, пристроил бы его к своей свояченице.
— К какой еще свояченице?
— Ну, к Акулине. Ведь давно без мужика живет. Сколько это прошло, как Евдоким помер?
— Лет семь уже, — подсказал Силка Хрупчик.
— Ну вот! Зачем же ей без мужика пропадать? Сам говоришь, Рахим твой мастак по этой части. Зачем ему со всей деревни бабы? Свояченицы твоей хватит.
— Ты это, следовательно!.. — метнул на Парфена злой взгляд Роман Семочкин:
Мужчины засмеялись.
— Может, еще зря Роман хвалит Рахима, — подначил Иван Падерин.
— Не зря! — повысил голос Роман. — Следовательно, знаю, раз говорю.
— Что, вместе сходили уже куда-нибудь? — не отставал от него Иван Падерин.
— Сам рассказывал. В тюрьме был за это. Взял там одну силой, а ему припечатали, следовательно.
— Правильно сделали, — сказал Парфен Вершков.
— Значит, научен уж вежливому обращению со слабым полом?.. —добавил, смеясь, Силка Хрупчик.
— Так то было при Советской власти, а теперь… — будто усомнился Иван Падерин.
— Понятливому человеку наука завсегда впрок бывает, — сказал Парфен Вершков.
— Ну, а если непонятливый попадется? — посмотрел на него Иван Падерин.
— Так говорят — горбатого могила исправит, — солидно ответил Парфен Вершков и обратился к Роману Семочкину: — Откуда он сам-то?
— Из-за Волги, — сказал Роман.
— Так Волга большая. Там вон сколько народу живет.
— Я не допрашивал, следовательно.
— Как же это, привел человека, а сам не знаешь о нем толком?
— Что надо знать — знаю.
— А из тюрьмы он давно? А то как-то получается непонятно — будто из тюрьмы да в армию сразу? Что-то я сомневаюсь. Так нe бывает. В армию такого не возьмут.
