Алистеру сначала показалось, что Гордмор преувеличивает, описывая состояние дорог. На самом же деле его друг даже несколько приукрасил картину. Трудно было представить себе еще какое-нибудь место в Англии, где просто необходимо было проложить канал.
Осмотрев коллекцию картин, украшающих стены малой гостиной, среди которых было несколько превосходных египетских пейзажей, и изучив орнамент ковра, Алистер подошел к застекленной двери и выглянул наружу. Дверь выходила на террасу, откуда открывался вид на цветники, переходившие в расположенный на склоне парк. За парком виднелись живописные холмы и долины.
Но он не заметил их красот. Его внимание привлекла девушка.
Она, прихватив юбки, взбегала по ступеням террасы. Шляпка ее сбилась набок, а золотые кудряшки плясали вокруг ее лица.
Девушка пересекла террасу, и прежде чем она выпустила из рук подол юбки, Алистер успел заметить аккуратные щиколотки и изящной формы икры.
Он открыл дверь, и она вбежала в комнату, не обращая ни малейшего внимания на промокшую и грязную одежду.
Улыбка, казалось, никогда не сходила с ее губ. Глаза у нее были цвета голубых сумерек, и на мгновение Алистеру показалось, будто она представляет собой начало и конец всего — от восхода солнца в цвете ее волос до вечернего голубого тумана ее глаз.
Алистер забыл обо всем, глядя на нее, забыл даже свое имя, пока она его не произнесла.
— Мистер Карсингтон! — Голос ее звучал глухо. Волосы — восход солнца, глаза — сумерки, голос — ночь.
— Я — Мирабель Олдридж, — продолжала она. Мирабель. Это значит совершенство. И сама она поистине… «Никаких поэтических сравнений, — приказал он себе. — Никаких воздушных замков».
Он здесь по делу и не должен забывать об этом.
Ни на минуту… Пусть даже у нее великолепная кожа, а ее улыбка похожа на первое весеннее тепло после длинных, темных зимних дней…
Он должен смотреть на нее как на предмет меблировки. Обязан.
Если он и на этот раз попадет в беду — а это неизбежно будет беда, если речь идет об особе противоположного пола, — он не просто останется с разбитым сердцем, разочарованный и униженный.
На этот раз от его глупости пострадают другие. Его братья потеряют собственность, а Гордмор даже если не будет полностью разорен, то окажется в весьма затруднительном положении. Разве можно так поступать с человеком, который спас ему жизнь? Алистер должен оправдать доверие друга.
К тому же необходимо доказать лорду Харгейту, что его сын не бездельник, не ничтожество.
