Все произошло в течение трех минут, не больше. Хотя в лавке была стойка с комиксами, Тимми отказывался переступать порог. Без сомнения, подсознательно он чувствовал, что Фостер, лавочник, не поддается его обаянию. Таких мужчин в Хевен-Ридже было немало. Они считали, что Тимми настоящий кривляка. Маркус Спинелли, автомеханик, каждый раз бормотал, что малыш вырастет педиком, если мать не будет построже. Тимми инстинктивно избегал контактов с мужским населением, на которое его шарм не распространялся. Ворчанье Фостера его пугало. Кроме того, на улице у него было больше шансов быть замеченным какой-нибудь продавщицей, которая непременно подойдет погладить его по голове, потрепать волосы… или обнять, так как своим видом Тимми просто напрашивался на ласки. Ни одна женщина не могла побороть желание приласкать ребенка.
Сара заметила, что такое поведение сына раздражает других малышей Хевен-Риджа, и с нетерпением ждала момента, когда Тимми подрастет, чтобы присоединиться к ним на школьном дворе. Что с ним будет потом? Заставят ли его расплачиваться за те фокусы, которые он проделывал с матерями семейств в округе?
В тот день Тимми остался на улице, сидя на капоте пикапа, как на эстраде, готовый к началу выступления. День выдался сухим и жарким. Проехавшая по дороге машина подняла за собой облако желтой пыли, похожей на дымовую завесу. В течение трех месяцев не выпало ни капли дождя, и трава превратилась в солому. На Тимми был надет только ярко-красный комбинезончик. Мальчик загорел, а волосы выгорели на солнце и стали почти белыми. На лице блуждало ангельское выражение, иногда пугавшее Сару. Ведь ей говорили, что очень красивые дети рано умирают. Как и у его отца, у ребенка был неподвижный, тревожащий, проникающий в душу взгляд опытного человека. Такого взгляда у детей просто не может быть. Серьезное выражение делало Тимми похожим на ангела, спустившегося на землю, чтобы наблюдать за людьми. Это не было ни трогательным, ни внушающим доверие.
Войдя в магазин, Сара сверилась со списком покупок на листе оберточной бумаги. Она так была занята хозяйственными делами, что и не подумала обернуться посмотреть на сына через витрину. Позже она горько упрекала себя за минуту рассеянности. За все время она едва взглянула на Тимми, не погладила сына, не обняла… а через какие-нибудь пятнадцать минут его вырвали у нее. Сара не смогла использовать последние решающие минуты, чтобы побыть вместе с ребенком. Не было ни намека на предчувствие, материнский инстинкт не послал ей сигнала тревоги. Она считала, что этот день похож на все другие. Забыла о ребенке ради древоточицы, которая подтачивала балки ранчо. Это была серьезная причина для беспокойства, ведь дом был деревянным. И всетаки, как она могла забыть о Тимми в последние четверть часа их жизни, когда они еще были вместе?
