Сегодня Сара знала: самой большой ее ошибкой было то, что она все время отступала. Типичное антиамериканское поведение. Непростительное. В маленьких городках, особенно в них, необходимо принимать предложенные условия, проходить экзамен вступления в среду, не всегда снисходительную, улыбаясь. Она проиграла. Ее наказали.
Мегги Хейлброн, деревенская сумасшедшая, появилась перед решетчатой оградой в начале второй половины дня. Сара заметила ее присутствие, рассеянно взглянув в окно. Если бы она не бросила машинально взгляд на улицу, Мегги так и осталась бы спокойно ждать до самой ночи. Она так всегда делала. Своего присутствия она никогда не обнаруживала ни голосом, ни звонком, который Сара повесила почти сразу по приезде. Мегги Хейлброн медленно спускалась с ивового холма. Женщина была закутана в старое бежевое пальто и обута в огромные зеленые резиновые сапоги. Ей нельзя было дать ее сорока лет, несмотря на пережитое горе. Кукольное щекастое лицо имело выражение непреходящей радости, или, скорее, безмятежности, как если бы Мегги радовалась добрым делам загадочных азиатских проповедников, призывавших отрешиться от мирской суеты. Саре она напоминала кришнаитов, побирающихся в аэропортах, вечно гонимых и вечно улыбчивых.
Десять лет тому назад Мегги, наверное, была хороша собой. Крепкая крестьянка, с хорошими зубами и открытой улыбкой. Толстуха, не отказывающаяся ни от работы, ни от застольных радостей. А потом ее сын Деннис пропал в лесу без следа. И муж погиб за баранкой грузовика, нагруженного электрическими опорами из армированного цемента, пересекая штат Айова. Резкий удар по тормозам на перекрестке — и опора влетает в кабину и сносит голову шоферу. После всего случившегося ее жизнь опрокидывается в тихое помешательство. У нее больше ничего нет, и существует она только благодаря маленькой ренте от страховки ее мужа. Каждый раз, когда Мегги отправляется с визитом к Саре, на нее находит странное кокетство: она накручивает волосы на гвозди, покрывая голову мелкими букольками, которые забывает расчесывать. Иногда она красит щеки слишком темными румянами и становится похожа на русскую матрешку. Мегги никогда не жалуется, тем более никогда не плачет.
Прежде чем они встретились, у Сары сложился по отношению к ней некий стереотип: женщина, разбитая горем, жалкая развалина, состарившаяся раньше времени. Она ошибалась во всем. Мегги была жизнерадостной, полной бодрости и преисполненной надежды. Сумасшествие спасло ее от самоубийства. Здравый смысл и отказ от грез обрекли бы ее на смерть в колодце. Она окончательно положила конец своему страданию, затоптав логику.
