Благодаря этим письмам Глэдис глубоко проникла в их жизнь со всеми ее взлетами и падениями, и жизнь этих незнакомых людей стала казаться ей более реальной, чем ее собственная.
Иногда, когда Мадди от усталости ненадолго засыпала, а измученная Полина затихала, Глэдис украдкой перечитывала письма. Она видела в ярких подробностях, как растет и развивается маленький городок Сидней, представляла себе комнату, оклеенную обоями с узором в виде розочек, которую Маргарет Берне приготовила к приезду дочери, кровать под балдахином с кружевными наволочками на подушках, собственноручно вышитыми Маргарет. Она слышала залихватскую музыку, доносящуюся снизу из таверны, и даже мысленно подпевала. Она полюбила Кэлдера и Маргарет Берне за одно лишь то, что они поселили в ее сознании эти картины, прогнав тьму.
Однажды Мадди открыла тяжелый серебряный медальон, который носила на шее, и с гордостью показала миниатюрный портрет внутри.
— Видишь, вот они, — сказала она. — Мама настояла на том, чтобы сделать его перед отъездом, а то я забуду, как они выглядят. Портрет стоил безумно дорого; тетя Полина, правда, сказала, что он не очень хорошего качества. — Она сняла с шеи медальон, чтобы Глэдис могла получше его разглядеть. — Краска уже начала осыпаться, и изображение не очень четкое, но я ведь смотрела на портрет каждый день. Я никогда не могла бы забыть, как они выглядят, хотя, когда они уехали, была совсем маленькой.
Глэдис не спеша рассмотрела портрет, вызвавший у нее совсем другие мысли. Она уже давно не вспоминала о рисунке, спрятанном за лифом, и заметила его только тогда, когда переодевалась в платье Мадди. И теперь, когда разговор зашел о портретах, она медленно извлекла на свет сложенный лист бумаги.
Он почти разорвался пополам на сгибе, контуры рисунка несколько смазались от влаги, став от этого непостижимым образом нежнее. Глэдис понимала, что это красивый рисунок и что сделан он рукой мастера, но, как ни пыталась, не могла представить себе, что изображенная на рисунке девушка — это она. Неужели она когда-то так выглядела?
Но несмотря на то что девушка на рисунке казалась ей незнакомкой, в памяти с поразительной отчетливостью всплыли другие лица: теплые серые глаза художника, аристократические черты его лица, волнистые золотисто-каштановые волосы, его изящные руки и робкая улыбка и — сатанинская физиономия лорда Уинстона, жесткий взгляд прищуренных глаз, боль, которую он причинил ей. Глэдис видела их обоих так отчетливо, как будто они стояли здесь, в этой каюте. Она вздрогнула: ей не хотелось вспоминать ту страшную ночь. Теперь она не имела к ней никакого отношения.
