– Я вижу, – пробормотал он.
– Какая жизнь будет у моего ребенка? Его отец умер, его мать одна, а дитя не имеет годной кровати. – Джейн опять зарыдала.
Кайрен с жалостью смотрел на ее вздрагивающие плечи. По небу снова прокатился оглушающий раскат грома.
– У твоего ребенка будет кровать. Я сам закончу колыбель, – сказал вдруг Килдэр.
Конечно, он не такой мастер в обращении с ножом и деревом, как Эрик, но и его работа окажется достаточно хорошей.
Джейн перестала всхлипывать и с любопытством уставилась на графа.
– Вы сами закончите? Почему?
– А у тебя для этого есть кто-нибудь еще?
– Нет. Я ждала, надеясь... – По ее щекам опять побежали слезы. – Я надеялась, что это была ошибка, что Джеральт вернется ко мне, что его не от...нимут у меня... и на...шего ребенка.
Кайрен подавил желание утешить женщину – она бы наверняка этого не приняла. Не то чтобы ему хотелось назойливо вмешиваться в ее дела, просто он не мог оставить страдающую женщину. Джейн нуждается в его помощи, даже если и не хочет этого признавать.
– Разреши мне закончить колыбель. Ты должна лечь. Такое душевное волнение не идет на пользу твоему ребенку.
Надежда и опасение на ее лице говорили о том, что она борется с собой.
– Это не ваша забота! Ну и что, если малютке негде спать.
– Нет, моя! Я здесь лорд и потому обязан заботиться обо всех жителях Лэнгмора. Кстати, твоя комната недалеко от моей. Если твой ребенок будет ночью плакать, то мы оба лишимся сна.
Он постарался ухмыльнуться. Джейн ответила ему слабой улыбкой.
– Благодарю вас, – тихо сказала она.
– Не за что, – отмахнулся Кайрен. – Теперь отдыхай. Кивнув, Джейн поднялась с места и оставила его наедине с колыбелью.
В полдень Мэв закрыла книгу и пошла в главный зал, чтобы утолить голод, терзавший ее в постный четверг. По дороге она молила Господа избавить ее от встречи с мужем.
Но, войдя в огромное помещение, обнаружила Килдэра. По-видимому, Господь получает громадное удовольствие, расставляя на ее пути соблазны.
Мэв издалека смотрела на мускулистую спину графа, который склонился к полу, закрыв что-то своей мощной фигурой. Рубашка лежала у его ног, обнаженный торс, испещренный старыми шрамами, блестел от пота.
Судя по звукам, он что-то резал маленьким ножом по дереву. При каждом ритмичном движении его широкие плечи сгибались, на спине и руках перекатывались твердые мышцы.
Она смотрела на Килдэра во все глаза, ибо никогда не видела мужчину с таким прекрасным телосложением. Мэв вспомнила слова матери, которая говорила: «Одень на дурня шелка, он все равно останется дурнем». Но Килдэр был очень привлекательным дурнем, этого девушка отрицать не могла.
