«Интересно, от возраста это или еще от чего-нибудь так тянет в самые дорогие и знакомые места, где прошла большая часть жизни; так хочется окружить себя самыми любимыми и знакомыми вещами. Может, это говорит в нас память об ушедших годах и о тех, кого мы любили, и привязывает нас к этим местам, и делает их столь любезными нашему сердцу?» Она верила, что это так – во всяком случае у нее. Она чувствует себя в безопасности и обретает душевный покой, когда ее окружают знакомые пейзажи, родные стены, где разыгрывались столь многие события ее долгой и бурной жизни.
Одно из таких мест – Пеннистоун-ройял, этот огромный старый особняк на окраине Рипона, имеющий длинную историю. Она купила особняк в 1932 году. Больше всего в нем она любит эту комнату – верхнюю гостиную, где она за многие годы провела так много счастливых часов. Она часто задавалась вопросом, почему эту комнату стали так называть – ведь она ничем не напоминала гостиную. Она снова подумала об этом, окидывая взглядом впечатляющие архитектурные украшения и великолепное убранство комнаты.
Уже в силу своих размеров она производила на редкость величественное впечатление. Высокие потолки эпохи короля Иакова Первого, украшенные затейливой лепкой, высокие тонированные окна по обе стороны от редкой красоты эркерного окна, резной камин мореного дуба. И все же, несмотря на эти размеры и внушительные архитектурные украшения, Эмме удалось создать в этой комнате особую мягкую атмосферу, сделать ее очень удобной и ненавязчиво изысканной, что потребовало немало времени, терпения, безупречного вкуса и больших денег.
Эмма была настолько уверена, что не ошиблась, выбирая убранство этой комнаты, что никогда впоследствии не чувствовала потребности менять здесь что-нибудь, поэтому все в ней оставалось неизменным в течение вот уже более тридцати лет. Она, например, твердо знала, что никакие другие картины не будут лучше смотреться в этой комнате, чем великолепные портреты молодого дворянина и его жены кисти сэра Джошуа Рейнолдса или бесценный пейзаж Тернера. Все эти три картины, написанные маслом, великолепно гармонировали с изящными произведениями искусства георгианской[3] эпохи, которые она собирала с такой любовью и бесконечной нежностью. Такие детали убранства, как старинный ковер, потерявший яркость цветов, но от этого только ставший еще более утонченно прекрасным; ее фарфор с розовыми медальонами в резном буфете в стиле чиппендейл доставляли новые и новые штрихи к атмосфере изящества и безупречного вкуса. Даже при окраске стен каждый раз сохранялся первоначальный бледно-желтый оттенок, потому что, на ее требовательный взгляд, этот бледный и нежный цвет наиболее выгодно оттенял произведения искусства и великолепное темное резное дерево, и в то же время создавал в комнате ощущение солнечного и радостного дня, которое ей очень нравилось.
