– Я все-таки чертовски рад, что именно тебе выпало первым пройти испытание в открытой воде, Пит. Но, кстати, я бы хотел первым пройти так называемое полевое испытание. На каком расстоянии от дна океана мы находимся? Или, правильнее было бы сказать, от края?
– Что?
– Мы находимся в восточной части бассейна Атлантического океана, правда? А где ты видел бассейн без краев?
– Неплохо, Люк, – Мэри выдавила из себя смешок. – Я проверю.
Она нажала кнопку на управляющем пульте панели гидролокатора, и на кварцевом экране появилась россыпь точек, похожих на туманные звезды на небе.
– От ближайшей из них до нас тысяча сто ярдов.
– Хорошо. Давайте подгребем ближе. Я хочу выйти и взять пробу ила и несколько экземпляров фауны, если найду что-нибудь.
– Ну что ж… – казалось, Мэри колебалась, и Питер решил вставить свое слово.
– Мне кажется, это отличная мысль.
Мэри кивнула головой и начала запускать воду в ядерный реактор.
– Осторожно! Мы у цели. Я как раз вижу склон горы в свете маяка.
Люк висел на корпусе батискафа рядом со шлюзом, вглядываясь в зеленую мглу.
– Я не думаю, что мне понадобится фонарь на голове, когда вы рядом со мной, но я захвачу его на тот случай, если захочу добраться до дна ила.
Потом наступила тишина. Питер шевельнулся в том ограниченном пространстве, которое занимал, и посмотрел на Мэри, думая о том, что технологические чудеса, окружающие их, привели не только к равенству, но к стиранию почти всех различий между мужчинами и женщинами. Микрофоны не передавали богатства тембра голоса Мэри, гидрокостюм скрадывал ее фигуру. Питер только мельком мог видеть ее лицо, и то сквозь стекло шлема. У нее были большие выразительные глаза, плоские азиатские скулы, полные мягкие губы. Ее лицо покрывали веснушки самых разнообразных оттенков коричневого цвета, от почти оранжевого до темно-коричневого, блестящие светло-каштановые волосы ниспадали мягкой волной. Потрясающе.
Он убедился, что его микрофон установлен на режим переговоров внутри батискафа.
– Мэри, можно задать тебе личный вопрос? Шлем повернулся в его сторону. Ему показалось, что по ее губам скользнула улыбка, но он не был до конца уверен в этом.
– Только один. В награду.
– В награду? За что?
Питер смешался, и это было слышно по его голосу.
– За то, что я первым вышел из батискафа. То, что я занялся океанографией, отчасти связано с моим детским стремлением к героизму. И, поскольку я только что имел возможность проявить небольшой героизм, то теперь переживаю приступ возвращения в детство, в подростковый период.
