София замолчала.
Остаться там. В его объятиях, позволив ему снять с себя скудные остатки платья, эти чертовы юбки… Его губы целовали бы сейчас ее затылок, плечи, грудь… Ее взгляд стрельнул в сторону оставшегося позади дома, она и сама изумилась направлению своих мыслей.
— Дело в том, что я уже практически выбралась из дома к тому моменту, когда вы с Оливером прибыли на подмогу.
— А-а, так вот чем вы там занимались! Оказывается, вы совершали побег.
— Конечно. Чем еще я могла заниматься?
Выгнутые дугой брови Эммы были единственным ответом на этот вопрос.
— Ну-у хорошо, возможно, я и позволила ему пару раз поцеловать себя, — призналась София. — В тот момент это показалось мне лучшим способом отвлечь его.
Эмма весело засмеялась.
— София, я не ваша полуслепая тетушка. Это я, Эмма. И вам никогда не удастся скрыть от меня ваш восторг от его любовных ласк. Вы довели этого беднягу до потери пульса и наслаждались каждой минутой объятий.
Эмма открыла еще один саквояж, порылась в нем и вынула пару толстых чулок вместе с крепкими кожаными башмаками.
— Пусть так, — согласилась София, с благодарностью принимая вещи. Но думала она о том, как ранило ее то, что именно он прервал их страстные объятия. Он отвернулся от нее с таким изумленным выражением на лице, словно сожалел обо всем, что произошло между ними, и не понимал, как допустил такое. Глаза его даже злобно сверкнули. Как будто во всем происходящем была виновата лишь она.
Одеваясь, София размышляла и о том, что Эмма была недалека от истины, но, конечно, ни за что не призналась бы в этом никому.
Она не стыдилась той волшебной силы, которая заставляла мужчин слабеть от ее дразнящего флирта. Ей нравилось, что всего лишь один ее чувственный взгляд делает ее предметом тайных мечтаний мужчин.
При французском дворе ее образование заключалось и в таких вот уроках. София рано научилась тому, как избавляться от назойливых кавалеров, но знала также, когда можно допустить некоторые вольности.
Именно под влиянием уроков-флиртов она вообразила себя влюбленной. И объясняла это восторженной страстностью, которую любовник сумел пробудить в ее неопытном пятнадцатилетнем теле.
О, это была любовь! По крайней мере она так считала, пока ее любовничек не сбежал, испугавшись ответственности, а шокирующая правда об их связи не вынудила родителей отослать свою необузданную дочку к более строгим и умеренным английским родственникам.
Покачивание кареты, катившейся в направлении побережья, позволило ей наконец расслабиться и перестать содрогаться от пережитого волнения. И хотя София понимала, что должна ликовать: ей удалось удрать из кабинета маркиза Траэрна! — она ощущала внутри себя странную потерю.
