Пенелопа не прислушалась даже, к матери, и леди Хантингтон решительно заявила:
– Нам придется брать ее измором.
– Но, дорогая, мы же не будем морить Пенелопу голодом? – возразил лорд Хантингтон.
– Не будь остолопом, Генри. Я не собираюсь морить ее голодом. Я просто лишу ее всех предметов роскоши и развлечений, к которым она привыкла. Посмотрим, как долго она сможет выдержать без всего этого.
Пенелопе запретили покидать дом, разрешив только одну прогулку по саду в день, во время которой ее обязана была сопровождать служанка. Никаких званых вечеров, никаких походов за покупками на Лондонскую биржу. Запрещены были музыка и танцы, ей не разрешалось также надевать ее самые красивые платья. Она должна была обедать и ужинать в одиночестве. Какими же скучными и скудными были эти трапезы, состоящие из чечевицы и сушеной рыбы! У нее забрали все книги и лютню и обязали выслушивать бесконечные наставления покорных домовых священников, сурово клеймивших гордыню и непослушание и убеждавших Пенелопу, будто ее душа в опасности. Священники искренне желали ей помочь.
– Я не представляю, как ты все это терпишь, – говорила Дороти, ее единственный союзник, тайком навещавшая сестру. – Отчего ты не убежишь?
– С кем?
– Неужели у тебя никого нет?
– Никого, даже странствующего рыцаря.
– Не понимаю. Ты что, при дворе даром теряла время?
Пенелопа засмеялась:
– Многие не отказались бы затащить меня в постель, сестренка, но ни один не изъявил желания отвести меня к венцу.
– Это потому, что мы бедные. Кто бы мог подумать, что все мужчины такие корыстные... А что стало с Чарльзом Блаунтом?
– Ты же знаешь, что с ним стало. Лейстер послал его в Оксфорд с условием, что мы не станем писать друг другу. Конечно, мы писали, но наши письма перехватывали. Мне было сказано, что, если нас еще, хотя бы раз увидит вместе, Лейстер откажет Чарльзу в покровительстве. А потом, после того, как мы были разлучены и долгое время не имели друг о друге никаких вестей... все забылось.
– Разве ты не встретила его снова в прошлом году?
– Мы увиделись в Райкоте, где я гостила у лорда и леди Норрис. Там был грандиозный парад рекрутов, многие жители Оксфорда пришли посмотреть, и среди них было много учащихся. Там был и Чарльз.
Пенелопа замолчала, заново переживая свое разочарование. Именно тогда она осознала, насколько он отдалился от нее – независимый юноша в изношенной одежде, прогуливающийся с друзьями, он не имел никакого отношения к придворному кругу, где она была всеобщей любимицей. Они принадлежали к совершенно разным слоям общества, а Чарльзу это было все равно. Если бы он упрекнул ее за то, что она стала такой ветреной, то, может быть, былая любовь ожила бы вновь. Но он тоже изменился. Было очевидно, что он всё еще любил ее, но теперь в его жизни появились более важные, требующие размышления вещи. Для любви в его суровом ученическом быте просто не оставалось места.
