Тина улыбнулась и подумала: «Можно было бы и привыкнуть. Ведь я уже почти полжизни провела в клинике. И если бы не мое знакомство с Джерри… Бог знает, на кого я была бы похожа. На Элису? Или на Жоржа? Или стала бы, в конце концов, такой же, как старик Пэт?»
«Какое счастье – влюбиться», – подумала она и мысленно поцеловала своего друга Джерри. Вспомнила, что сегодня он обещал прийти и вместе с ней и доктором Крузом поехать к озеру. И вдруг, как молния, Тину поразила простая мысль: доктор Круз ей напоминал отца. «Да, да, – пронеслось у нее в голове, – разговором он напоминает папу: голос громкий и озорной, но сам на папу не похож. Папа был больше похож на индейца, а этот… скорей на самурая. Твердость в нем какая-то другая, не папина… Твердость бейсбольного мяча под обшарпанной кожей, – Тина рассмеялась вслух.
И тут же смолкла. Вспомнила, каким стал отец в последние месяцы жизни. Худой, как скелет, он проплыл перед глазами, с раскинутыми в стороны руками, будто медуза, погружающаяся на дно.
«Последнее время он жил как во сне, – вспоминала Тина, – наверное, потому что мама завела себе любовника. Он стал похож на тощую унылую ворону. Даже плакала.
Тина закрыла глаза. Накануне того злополучного дня шел дождь. Капли застывали под взметнувшимися к небу холодными потоками ветра. Капли представлялись человеческими глазами.
Тина шла с отцом по безлюдной улице. Ей было страшно ступать по человеческим, глазам. А отец так сильно сжимал ее руку, что она вскрикивала от боли. Он же смотрел перед собой невидящим взглядом. На следующий день вечером они втроем, вместе с мамой, уехали к озеру. Лесное озеро называлось Лебяжьим. После затяжных дождей вода в нем стала настолько чистой и прозрачной, что можно было в отражении узнавать созвездия.
Отдыхающие сюда еще не приехали, и казалось, ничто не могло нарушить первозданной тишины божественного уголка.
Но в первый же вечер мама и отец поссорились. Тина знала из-за чего.
– Аманда, я давно знаю, что ты изменяешь мне, – говорил отец. Он был пьян. В неистовстве бросился на жену и ударил ее по щеке.
Глаза матери наполнились слезами.
– Что ты делаешь? – кричала она. Отец грубо схватил ее и прижал к стене. Сорвал с маминого плеча кофту.
– Я буду с тобой играть, – играть, как это теперь делают другие. Как делал это твой Эллис.
– Что ты говоришь? Эллис не позволял себе ничего подобного, – отбивалась мать. – Ты пьян, Джон.
– Я знаю все. Давно знаю! – отец, размахивая руками, грубо, гадко, напоминая Тине какое-то скользкое, попавшее в ловушку насекомое.
