– И я тоже!
– И я тоже!
– И я! И я! – раздались голоса.
О таком мечтать не мог доктор Круз. Все кричали, стараясь перещеголять друг друга, накручивали и накручивали, без удержу, вываливали такое, что доктор Круз не мог бы себе представить. Он только кивал: да, да, да…
– Когда мне было семнадцать лет, – заговорила вдруг Элиса, – мы вместе с братом работали в луна-парке. Как-то днем мы решили поплавать. С нами было несколько молодых людей. Кто-то предложил: «Давайте переплывем озеро». Я хорошо плавала, но в тот день почему-то стала тонуть почти на самой середине озера. Я барахталась, то опускаясь, то поднимаясь, и вдруг почувствовала, что нахожусь вдали от своего тела, вдали от всех, как бы сама по себе. Хотя я не двигалась, находясь все время на одном уровне, я видела, как мое тело, находящееся в воде, то опускалось, то поднималось. Я видела свое тело со спины и немного справа. В то же время я чувствовала, что у меня все еще есть какая-то телесная оболочка, хотя я была вне своего тела. У меня было ощущение легкости, которое невозможно передать. Я казалась себе перышком.
– А я чувствовала себя листком бумаги, взлетевшим к небу от легкого дуновения, – вдруг сказала Тина.
Все смолкли. Словно Тина произнесла что-то верное, стоящее, важное. А все, что говорилось остальными, показалось чепухой.
Тут поднялся старик Пэт.
– Я устал! – закричал он сильным, сердитым, медным голосом, какого прежде никогда не слышали.
– Кто-нибудь займитесь Пэтом, – вмешался доктор Круз.
Тина хотела успокоить старика, но Пэт не желал молчать.
– Устал! Устал! – твердил он.
Наконец, медсестра велела одному санитару вывести его из гостиной силой.
Пэт был хроником всю жизнь. Хотя в больницу он попал на шестом десятке, он всегда был хроником. Санитар подошел к Пэту и дернул за руку к двери, как дергают вожжу, чтобы повернуть лошадь к пахоте.
– Пэт! Пошли в спальню! Всем мешаешь. Пэт стряхнул его руки.
– Я устал, – предупредил он.
– Пошли, старик, скандалишь. Ляжешь в кровать тихо, как хороший мальчик.
– Устал.
– А я говорю, пойдешь!
– Понимаете, все это – сплошная ахинея, – заговорил Пэт, – сплошная ахинея и больше ничего.
– Да, да, – курлыкал доктор Круз, – только надо успокоиться.
– Понимаете, я-то ничего не могу, не могу, понимаете? Я родился мертвым. А вы – нет. Вы не родились мертвыми. Ох, это было тяжело. – Пэт заплакал. Он больше не мог выговаривать слова, как надо, он открывал и закрывал рот, но не мог сложить из слов фразу. Он помотал головой, чтобы она прояснилась, и, моргая, смотрел на доктора Круза.
