Саймон решил написать Дару, но не знал, что ему сказать. В конце концов получилось следующее:
«Мало что в жизни доставило мне столько радости, как известие, что ты жив, и мне очень жаль, что мы не увидимся, потому что если ты читаешь это письмо, то, значит, я убит. Верю, что не зря проводил расследование в Канаде, так как я – один из немногих, кто мог это сделать, и теперь моя смерть уже ни на что не влияет.
Хэл сообщил мне, что ты выздоравливаешь, но вскоре после твоего возвращения он уехал из Англии. Тебе же желаю мужества и удачи. А если у тебя будет возможность, убедись, что моя дорогая Джейн ни в чем не нуждается».
«Моя дорогая Джейн…»
Саймон с опозданием понял, что тайны, которые, возможно, хранит Джейн, для него несущественны. Он знал о ней только то, что любит ее. Да, он любил так безумно, как об этом пишут поэты. Написать ей? Сказать, что он чувствует? Нет, это было бы слишком тяжело для нее. Голос из могилы.
Запечатав письмо, он погрузился в раздумья. Вспоминая прошлую дуэль, пытался понять, как лучше действовать на сей раз, чтобы остаться в живых.
Нужно быть как можно спокойнее. Макартур выстрелил, когда их напугала Джейн. Это указывает на его нервозность или быстроту реакции? А то, что сам он не нажал на курок, говорит о его медлительности? Возможно, он слишком уж нервничал…
Саймон вспомнил, что на войне, когда брал цель на мушку, его охватывало такое возбуждение, что он упускал самые выгодные мгновения для выстрела. Наверное, нечто подобное произошло и на дуэли. Завтра такая нервозность может оказаться роковой.
А ведь он так и не лег с постель с женой. Если бы он только осмелился…
Внезапно раздался стук в дверь. Это могла быть… только она.
Он открыл и действительно увидел перед собой Джейн. Она была в зеленом шерстяном халате, из-под которого только по вороту выглядывали кружева ночной рубашки, как это было в ночь перед дуэлью. Но на этот раз на ней не было чепца и волосы длинной косой спускались до пояса.
Сама простота.
Восхитительная простота.
– Извини, я не могла… не могла заснуть. Не могла все так оставить…
Саймон отступил на шаг, приглашая жену войти. Сердце его глухо стучало.
Усадив Джейн в кресло, он налил ей бокал бренди. Она осторожно пригубила, и он понял, что ей понравилось.
Он выпил почти полный бокал, затем сел и налил себе еще.
Она смотрела на него, явно озадаченная тем, что он до сих пор не произнес ни слова.
Заставив себя успокоиться, он спросил:
– Что именно тебя тревожит, Джейн? – «То же желание, что у меня? Помоги мне Господь».
