Она энергично покачала головой:
– Нет, ни за что не скажу.
– Я и так знаю. Тебе пришло в голову что-то порочное, верно? Расскажи, возможно, я смогу это осуществить.
Она хохотнула.
– Не думаю.
– И все-таки тебе придется рассказать. Обещаю, что не буду шокирован.
– Как ты можешь это обещать?
Он вскинул брови.
– Неужели что-то… возмутительное? Дорогая, лучше уж расскажи, а то я предположу нечто ужасное.
Она легонько оттолкнула его.
– Ах так? Ладно, хорошо. Я подумала… Подумала, что вот я сижу с тремя красивыми молодыми джентльменами, и мне представилась женщина… с гаремом мужчин.
– О, Дженси, ты настоящее сокровище! Конечно, я бы этого не разрешил, как ты не разрешила бы мне иметь гарем краснеющих девиц, но все-таки ты прелесть. А ведь кажешься такой рассудительной…
– Прости, дорогой.
– Напрасно извиняешься. Такая ты нравишься мне гораздо больше. Каждый день – новый сюрприз. Но когда-нибудь я узнаю тебя до конца.
Дженси улыбалась и мысленно молилась о том, чтобы этот день никогда не наступил. Хотя она уже поняла, что хранить тайну не так уж просто.
Саймон поправлялся с каждым днем, но многие движения все еще доставляли ему боль, поэтому он предпочитал сидеть в каюте или на палубе. Хэл и Нортон приходили играть в карты, но надолго не задерживались, и супруги часто оставались одни. Иногда Саймон читал, пока она шила, но чаще выказывал желание поговорить. Как-то раз, когда они сидели на палубе, он спросил:
– Скажи, дорогая, непривычно было переезжать из большого дома в маленький?
Дженси медлила с ответом – ведь надо было что-то придумать.
– Видишь ли, у нас у каждого была своя комната, и мы с мамой редко заходили в ту часть дома, где находилась школа.
– А почему она не пускала жильцов?
Дженси снова задумалась, потом сказала:
– Меня в такие дела не посвящали. Мне было всего десять лет, когда умер отец, и после его смерти мы переехали в дом поменьше.
– Я видел его на картине. – Она посмотрела на него вопросительно, и он добавил: – На картине, что висела у тебя в комнате. Твоя кузина очень хорошо рисовала.
Дженси вдруг захотелось поговорить о Джейн – ей очень ее не хватало.
– Дома и пейзажи не были для нее главным, больше всего она любила писать портреты. А в прошлом году вызвала целый переполох. Наша церковь решила собрать деньги для солдат, раненных на войне. Устроили празднество, и священник убедил… Нэн, – ах, она чуть не сказала «Джейн», – рисовать портреты по два шиллинга за штуку. Ее пришлось уговаривать, потому что она была очень застенчивая. Но у нее было доброе сердце, и она согласилась – заработала пять фунтов. Знаешь, я почти уверена, что она могла бы стать знаменитой, могла бы прославиться, но потом заболела тетя Марта и…
