– А у меня есть выбор?
– Нет, – уверенно произнесла Мейвис.
– Значит, сообщу. Сегодня напишу ему. Герцог сказал, чтобы в случае необходимости я писала ему в Рэмзгейт-Касл или в Лондон. – Алиса застенчиво опустила глаза. – Я тебя очень разочаровала, да, Мейвис?
– Ничего подобного! – и старушка крепко обняла Алису.
Разумеется, у Мейвис все внутри перевернулось, когда Алиса спокойно сообщила, что не выйдет замуж за герцога. «Что там между ними было, то было. Может, все еще и наладиться, – решила Мейвис. – Сейчас надо думать о ребенке, который родится». Мейвис, несмотря на скептицизм Алисы, свято верила, что герцог не бросит девушку в беде.
– Ну, хватит плакать! – сказала Мейвис, почувствовав слезы Алисы у себя на плече. – Все образуется! Давай-ка подумаем! Скажи мне, как ты себя чувствуешь последнее время?
– Ужасно! – воскликнула Алиса с признательностью за то, что наконец-то может поведать обо всех симптомах. – Все время устаю, а от запахов стряпни миссис Стрэттон у меня все время позывы к рвоте.
Мейвис понимающе покивала.
– У твоей мамы было то же самое. Не переживай, все это пройдет.
Вынув белоснежный носовой платок, она молча подала его Алисе. Они долго еще говорили и высчитали, что ребенок родится перед Рождеством. Когда Мейвис уходила, Алиса спокойно попивала чай и чувствовала себя намного лучше. От того, что все открылось, на душе стало легче. Напишет герцогу, и они найдут приемлемое решение.
Весь остаток дня Алиса провела, запершись в своей комнате, за письменным столом, пытаясь сочинить письмо герцогу. Но ничего не получалось, ибо она не знала, о чем писать. В конце концов она начеркала краткую записку, в которой спрашивала о его здоровье и просила совета о подходящем свадебном подарке Тристану и Каролине. Написав два экземпляра на лучшей почтовой бумаге с водяными знаками, один адресовала в Рэмзгейт-Касл, а другой – в Лондон, в дом герцога на площади Гроувенор-Сквер. Она не знала, где в данное время живет герцог, и решила не рисковать и отправить письма в оба места. На обоих конвертах она четко вывела «Лично», надеясь, что это сразу привлечет внимание Моргана и он немедленно прискачет в Вестгейт-Мэнор.
Но все это было напрасно. Все ее старания пропали даром, так как герцог никогда не получил ни одного из этих писем.
Анри Дюпонсу нравилось быть шпионом. Он любил и тревожное возбуждение, порождаемое опасностью, и, разумеется, деньги. Он был не из тех, кто шпионит из преданности своей стране или идее. Он шпионил потому, что при этом доходил до предельного возбуждения.
