Ее золотистые волосы были собраны на макушке в каскад локонов. Шелковое платье плотно облегало пышную грудь и спускалось на округлые бедра и длинные-длинные ноги. В ушах, на шее и в волосах сверкали бриллианты. Белые, выше локтей, перчатки тоже украшали бриллианты. Гейбриел никогда еще не видел такой ослепительной красоты. Ему показалось, что с небес спустился ангел!
Нет, у ангелов не бывает такого холодного настороженного взгляда, такой вызывающе гордой осанки. Его Психея слишком надменна и в то же время полна таинственной страстности, чтобы быть чьим-то ангелом. И с чего это он, черт побери, начал думать об этой своевольной девице как о своей?
Гейбриел подошел к Психее, взял за руку и – только для того, чтобы прогнать с ее лица отчужденное выражение – прижался губами к тыльной стороне ее запястья. Синклер с удовлетворением увидел, как губы девушки раскрылись, словно ей не хватало воздуха.
В эту минуту он бы без сожаления отказался от ново-приобретенного имения и даже от покровительствующей ему удачи ради того, чтобы схватить это очаровательное создание отнести в свою спальню и заставить забыть о ее безупречных манерах.
– Вам очень подходит ваше имя, дорогая мисс Хилл, – тихим и проникновенным тоном произнес он. – Вы – настоящая богиня.
Психея не ответила, а только опустила длинные ресницы, чтобы Гейбриел не увидел выражения ее глаз. Он подозревал, что она не столько смущенна, сколько обеспокоена, не затевает ли он новую игру. Гейбриел усмехнулся. Он начинал понимать ее, и, как ни странно, это радовало его.
– Надеюсь, вам больше повезло, – холодно сказала она, – с портным, которого вы сами выбрали, милорд.
– Да, вы были очень добры, стараясь помочь мне, но есть вещи, которые мужчина должен делать сам.
– Такие, как получение собственного титула? – К Психее вернулось ее обычное спокойствие, но она говорила тихо, чтобы не привлекать внимания окружающих.
– Актеры привыкли менять имена, как и костюмы, – так же тихо ответил Гейбриел. – Этим искусством я прекрасно владею.
– Не сомневаюсь! – Ее глаза угрожающе сверкнули, и он подумал, что уже достаточно дразнил ее.
Из-за такого пустяка не стоит пробуждать в ней страсть, таящуюся под внешней холодностью. Для этого еще найдется подходящее время и место, подумал Гейбриел, взглянув на Софи и Цирцею, с интересом наблюдавших за ними.
Софи большим глотком осушила хрустальный бокал и поставила его на маленький резной столик.
– Психея, – сказала она, приходя на помощь внучатой племяннице, – сходи распорядись насчет обеда. В этом доме можно умереть с голоду.
