Макс сжал подлокотники, чтобы не потянуться к ней, но Мариэтта уже отступила; каждая ее черточка выражал расстройство.
– Не знаю, что и делать, – уныло протянула она. – Макс, вы же обещали. Разве джентльмен может нарушить слово?
Максу с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица.
– Вы ведь играете роль, Мариэтта, и это значит, что все в ваших руках. Вам, а не мне нужна практика.
Она взглянула на него воинственным взглядом:
– Да? А вам что нужно? Сокрушать мои планы? Затаптывать меня в грязь? Что ж, у вас это неплохо получается. – Она обошла вокруг него, шелестя юбками, на ее хорошеньком живом лице появилось упрямое выражение. – Макс, мне больше не на кого положиться. По крайней мере, поцелуйте меня так, как это нужно делать. Вы ведь так целовали меня, когда я была здесь в прошлый раз.
– Тогда вы воспользовались моей слабостью.
– Так притворитесь, что сейчас такой же момент. – Она остановилась перед ним и уперла руки в бока. – Пожалуйста.
Макс словно издалека услышал свой голос:
– Ну, если вы настаиваете...
После этого менять решение было уже поздно.
Мариэтта торжествующе улыбнулась, наклонилась к нему и прижалась губами к его губам, да так и замерла. О Господи, она даже не знает основ! Отчего упомянутый ею похититель не научил ее этому? И неужели ему придется показывать ей все с самого начала?
«Поцелуй ее, ты же хочешь этого! Она сама попросила тебя об этом, так чего же ты ждешь?»
Положив руки на плечи Мариэтты, Макс отодвинул ее чуть назад.
– Поцелуй – нечто большее, чем касание губ, – хрипло пробормотал он. – Нужно ласкать ртом, но делать это нежно, вот так. – Он начал самым интимным образом прикасаться к ней губами.
Губы Мариэтты показались ему мягкими и нерешительными. Он провел языком по ее нижней губе, потом язык проник к ней в рот. Мариэтта издала тихий горловой звук и тут же повторила все в точности. Она осторожно следовала за ним, и ее уверенность росла.
Было время, когда Макс думал только о женщинах и об удовольствиях. Сколько же времени прошло с тех пор! Сколько он перевидал мамаш, желавших выдать дочерей за единственного сына герцога Баруона!
Сейчас, с Мариэттой Гринтри, все было по-другому, и Макс так до конца и не мог понять, почему так происходит.
Наконец их поцелуй прервался, но глаза Мариэтты оставались закрытыми; она стояла, опершись руками о его грудь, раскрыв раскрасневшиеся губы.
– Ах! – Это восклицание явно указывало на то, что она все поняла.
Наконец Мариэтта подняла ресницы и взглянула на него огромными голубыми глазами.
