– Не пейте, – отеческим голосом громко дрежжит Вишняков.
– Этим чортовым зельем спалите утробу.
На блюдечко дуются губы, означив над скулами всосы:
– Бог шлет вам деньжат, – ерзнет задом – чорт -дырку.
И чешет по воздуху отеческим голосом:
– В чортову дырку деньжата профукнете. Будто читает Псалтирь.
И – просунется Грибиков:
– Верно!
На карлу рукой гребанет:
– Ты-то!
Жалится едко на карлика:
– Якает целыми днями про нос. И – под двери.
Портной заюрзикает задом; глазами добреет:
– Про нос вы оставьте, пожалуйста: зря… Оно – верно: со свищиком ходите.
Дует на блюдце.
– Кого чорт рогами под бок, – чашку донышком вверх, – не пырял?
И на блюдце поставит.
– А нос, – ну, конечно: пером его тронешь, – щекотно: а вы, можно прямо заметить, бабацали носом по жизни; и вы же остались без носа…
Юродит словами с болезненным, строгим лицом:
– А вы так не горюйте: кто – ходит без носа, кому – послан горбик.
Задумается:
– Еще хуже пред райскою дверью при носе остаться! Моргнет:
– Коль душа уцелела, так нос еще вырастет, может, с аршин у нее: во какой!
Он покажет рукой.
– Вы без носа, а «о н»? – без души.
– Это кто же за «он»? – беспокоится Грибиков.
– Он потащил вас на дело – срамное, кровавое; руки в крови у «него»: вы ж болезнью своей мыли кровь… Даже, можно заметить, – душа у вас есть… Кто же с прибылью?
Дернет рукою шпинечек бородавки:
– Я так полагаю, что – вы!
– Не пойму я, – о чем они это, – понюхает Грибиков. Пахнет придухою, кашей, портным.
– Что ж, – без носа… Носами не всем щеголять: – неприятно и сухо дрежжит Вишняков, – щегольство одолело: а вошка – рвет рот свой, до правого уха – заела!
Не выдержит Грибиков: сунется:
– Ты – поучись у него: это – правильно. Схватится он за подштанники:
– Вошка – заела: за-ее-ла! Грозит двумя пальцами.
