И доставал табаковку; ущепывая крепкий табак; наставлялся лицом (приходилось лицо по живот) в Тимофеев живот; ему женщина в белой рубахе, но с красно-кумачным оплечьем, бывало, внимает:
– О, господи!
А Тимофей приподымет оглоблю и катит в конюшню – дыр-дыр – шарабан; там – подскоки подкованных ног и помахи хвостов (оттого, что летают кусливые длинные мухи, паутки); и – ластка под небо испуганно дернет.
Портной завелся на дворе оттого, что он хаживал к Яше: он снюхался, видно, с княжною в штанах.
____________________
В эти дни задувал тепелок.
И над крышами дергались змеи; от дворика вихорок пыли вывинчивал, чтобы свинтиться с пылями, которые вздул Гнилозубов второй, потому что район переулочный – вихорел; то есть: квартиры подпыливали; заходивши винтами, заползав ужами, – они выволакивались из окошек на улицу; столб пылевой над Москвою бросался под небо, став хмурью и бурью; за тридцать пять верст извещались окрестности: вихрище – близится.
Вот отчего порвалась паутина, а Грибиков – слег.
Накануне еще неполезных вкушений своих он пытался просунуться в спор: под окошко; стояли там – Клоповичен-ко, печник и рылястый мужик; топорищем с размаху при-кряхтывал он по тесине; печник лякал пальцами глину.
И – слышалось:
– Долго ли будем хворать – от своего от хвоста? Это выслушав, Грибиков – дергом: за форточку:
– Ладно, – ужо тебе будет, – сказал он себе.
И подвыставил ухо; к нему приложился, чтоб голос услышать:
– Полено к полену…
Рылястый мужик положил свой тяпок топором на тесину:
– И будет…
Нос выставил Грибиков:
– Кто бы?…
– Костер тебе!…
Старою шамою он – к мужичку: сверху вниз:
– Ты что знаешь?
Поскреб безволосье куриною лапой.
– Я?
– Ты!…
– Я… которое – знаю, которое – нет… Кекал Грибиков:
– Вот и не знаешь. И сфукнул в кулак.
– Я то знаю, что валятся, точно в помойную яму, в нас всякие дряни…
Шипнул как на печке кусочек коровьего масла:
– В большую, брат, яму, – побольше и хламу… Ответил плёвом.
____________________
Подпахивал ямник, к которому шла в подчепечнике старая: с грязным ведром; раздавалось:
– Буржуй щеголял лошадьми!
– В щеку бил!
– Чертопханил.
– Кокошил…
– Куражился.
Грибиков лез из окошка глистой. Агитировал Клоповиченко:
– Когда забастовка, то липнет буржуй с поцелуями; ты его в – губы, он – щеку, не губы, подставит.
Не выдержал Грибиков:
– Умокичение! Гадил глазами.
Печник остроумничал и лякал пальцами с мокрою глиной:
– Буржуй из яйца, из печеного, высидит цыпу: зажарит – да сам же и слопает.
