– Я вот что скажу тебе: знай себе место!
И пальцем указывал карлику место: и место как раз приходилося рядом с… ночною посудой.
– Чего под чужие заборы таскаешься?
– Выскочил, тоже, – оратель!…
– С своей араторией!
– Я, мол, без носу… Роташку с подфырком сжимал:
– Не свиными рылами лимоны разнюхивать!…
– Тоже!…
– Про рай разорался!…
Таскался за карликом:
– Живо!
– Не спи.
– Не скули!… Догонял:
– А в полиции скажут – что? Тут же давал объясненье:
– Крамолой занялся?
____________________
Раздался звонок: Вишняков.
Не дав слова сказать, – на него опрокинулся Грибиков: так разгасился, что даже не спрашивал, ради чего он явился, в часы, когда добрые люди уже высыпаются.
– Вы-то чего? Чего чванитесь?
– ?
– Вздернули к небу крестец и по этому поводу забарабанили, взявши литавру, как нехристь какой?…
– Вы напрасно: я взял ту литавру взывать о спасенье: имеющий уши да услышит.
– Крещеный вы? А?
Но, заметивши, что Вишняков не в себе, – любопытствовал:
– Вы – косомордый – с чего же? Лица на вас нет!…
Вишняков – так и так: «енерал» над бумагами сидоровою козою махает; и тряпки кусает; тут Грибиков впал в рассуждение.
– Вы больше бога не будете: милостью он, милосердый, богат; а зазнаев – карает, захочет – пупырыш не вскочит; чего суетитесь? Пошли бы вы спать; захотели с уставом своим в монастырь позвониться чужой; позвонитесь, – с квартиры под ручку вас выведут; и – справедливо: не суйтесь!
И свел рассуждение это к литавре. На что Вишняков возразил:
– Вы скажите, что есть человек?
– Человек? – потрепал бородавочку Грибиков, – вот что он есть: – поглядел на свой палец, – стоят тебе вилы; на вилах-то – грабли; на граблях – ревун: на него сел – сапун; под ним – два глядуна; на них – роща; а в роще-то, – карле кивнул с подмиганцами, – свиньи копаются.
Палец понюхал.
– А я вам скажу, – Вишняков своим чтеческим голосом вышипнул, – тот человек, кто других выручает.
Словами взопрели; и долго решали: идти, не идти на квартиру профессора; и – поднимать ли Попакина, или оставить до утра дознанье, зачем «енерал» ни с того ни с сего заскакал с обтиральною тряпкой в зубах среди пыли и всякой бумаги; совет – не соваться к профессору (еще и выведут) явно созрел в уме Грибикова после зимнего странствия с книжками в эту квартиру, ведь взяли под ручки и – вывели, слова не давши сказать:
– Я лет двадцать на эту квартиру гляжу: нагляделся. Все то, что случается там, мне весьма непонятно.
А все же, надевши картузик и карлу под мышку, – пошел Вишняков: карлик праздновал труса: душа ушла в пятки; а Грибиков только качал головой:
