– И как ты Юргена извела?
– Как, как... Очень просто. По-человечески, можно сказать – подпалила мельницу с двух сторон. Когда он бросился тушить, дом подожгла. Сгорело все начисто – и хата, и амбары, и другие надворные постройки со скотом и птицей.
– А он?
– А он с семьей по миру пошел...
– Да уж... Ну и работа у тебя... А нельзя было просто заразить муку Юргена геморрагической лихорадкой?
– Можно было. Но тогда повесили бы его, а дочек изнасиловали. А так повесили Ханса...
– И дочек его изнасиловали...
– Естественно... Но старшенькая от этого насилия родила очень перспективного мальчика... Он то ли врачом известным станет, то ли санитарным колдуном, не ясно...
– Послушай, – с трудом переварив услышанное, поинтересовалась София, – а добрые волшебники у вас есть?
– Да есть... – вздохнула Гретхен Продай Яйцо. – Куда они денутся? Шарлатаны и лицемеры... Мы, ведьмы и колдуны, уменьшаем количество горя во времени. А они... Вот совсем недавно, лет сорок назад, одна добрая фея спасла от голода маленькую симпатичную девочку... Антуанетта ее звали. Я старалась, старалась, морила, крыс, мышей на их амбар наслала, а когда это не помогло – родителей оспой уморила... А фея, Шарлотта, будь ей неладно, птичьим молочком ее выкормила. И Антуанетта эта, став через пятнадцать лет маркитанткой, заразила сифилисом 127 солдат... А те разнесли болезнь по всей Европе... Вот так вот, милая, такие у нас утюги и скалки...
Оглянувшись на зашипевшую печку, ведьма всплеснула руками:
– Смотри – вода закипела, мыться пора!
Сняв кипящие выварки с печки, Гретхен Продай Яйцо вытащила из кладовки деревянную, хорошо выскребленную лохань, налила воды, постояла над ней, резко разжимая кулаки и повторяя "мистер-тостер-принтер-бокс". Затем сняла с полки большую полуразвалившуюся картонную коробку и в ней порылась. Найдя стеклянную банку темного стекла, заткнула нос кусочками пакли и, перекрестившись на отсутствующие образа, вылила ее содержимое в лохань. Затем высыпала туда же тонкие порошки из бумажных пакетов. И, быстро раздевшись, полезла в воду.
Вода, приняв в себя сухое жилистое тело, негодующе забурлила. Сначала было противно и страшно, но постепенно Софию сморило, и она погрузилась в ставшую коричневой жидкость (да, да – в жидкость, совсем это была не вода, чуть ли не сургуч!) по самые ноздри. Минуты три лежала, наслаждаясь проникающим в тело живительным теплом. Но не долго ванна грела и расслабляла – не прошло и пяти минут, как она стала какой-то деятельной, а затем и вовсе агрессивной. И сразу же плоть Софии довольно неприятно заколебалась на мелко задрожавших костях. Дрожал весь ее скелет, дрожали волосы, глазные яблоки и зубы ходили ходуном...
