– И как мне объяснить это? – тихо произнесла она, стягивая левую перчатку и чуть ли не с отвращением глядя на светлую, незагоревшую полоску у основания безымянного пальца, оставленную кольцом, которое она ни разу не снимала со дня свадьбы – до сегодняшнего дня. Как же она была наивна! Она думала, что получит за жемчуг гораздо больше. Рассчитывала, что у нее даже останется немного денег после оплаты нового требования. Но денег, которые она получила и за ожерелье, и за кольцо, только-только хватало на его покрытие.
Что ж, решила София, кто бы ее ни спросил, она просто скажет, что спустя три года настало время оставить позади и свой брак, и воспоминания о нем. Хотя нет, это прозвучит слишком бессердечно. Тогда она может сказать, что на нее накатывают болезненные воспоминания об Уолтере каждый раз, когда она видит это кольцо. Но такое заявление может показаться неприлично вызывающим.
Хватит ломать себе голову – она придумает, что ответить, когда ее спросят. Главное, сейчас она располагает требуемой суммой. Правда, больше у нее ничего не осталось, кроме каких-то пустяков, чтобы дотянуть до получения очередной пенсии. Но ее наверняка будет мало, чтобы расплатиться за очередное письмо.
Сколько же всего этих писем? Она и думать не думала, что Уолтер способен на такие обильные и красноречивые душевные излияния, с которыми он признавался в своей глубокой любви. София сильно закусила губы, пережидая, когда боль отпустит сердце… Но это означало, что Уолтера как следует не знали ни она, ни другие люди из его окружения. У нее самой не возникло ни тени подозрения о его любовной связи, хотя из писем было понятно, что она развивалась в течение двух лет до его гибели – в течение тех самых двух тяжелых лет, когда она со своей стороны так тщательно соблюдала условия их с Уолтером соглашения.
Она даже чувствовала легкую вину из-за увлеченности Четырьмя Всадниками, которую разделяли с ней почти все жены военных. А тайная любовь к Натаниелю Гаскойну определенно ее тревожила, хотя она запрещала себе называть это любовью и строго следила за своим поведением, не допуская с ним ни малейшего кокетства.
И оказалось, что все это время Уолтер сгорал от безответной страсти, которую изливал в своих письмах. И что его чувственная страсть превратилась в навязчивую идею, может, оттого, что он не мог ее удовлетворить, он ни на минуту не забывал о предмете своей любви, а между тем таскал за собой Софи, свою верную старушку, куда бы ни перемещалась армия Веллингтона.
