Дюбэй.
Капитан Роган Уитни с великолепного корабля «Вентуре».
Из груди Жерара Пуантро вырвалось несколько коротких захлебывающихся вскриков, пока он вчитывался в послание капитана Уитни. Тело отказывалось ему повиноваться. Остолбенев посреди роскошного вестибюля своего дома, он пытался справиться с дыханием. Утреннее солнце проникало сквозь окно с венецианским стеклом над тяжелой дубовой дверью. Блики красного и золотого цветов играли на обтянутых шелком стенах и до блеска натертом паркете. Он ничего этого не видел. Перед глазами стояла пелена) а властный голос на миг сорвался до хрипа:
— Бойер, иди сюда, сейчас же!
Пожилой негр, одетый в блестящую ливрею, споткнувшись в спешке о порог, появился в дверях вестибюля. Пуантро шагнул ему навстречу.
— Откуда пришло это письмо?
— Оно лежало под дверью, масса. Я нашел его там сегодня утром и как обычно положил на поднос.
— Дурак! — Влепив ему звонкую затрещину так, что тот пошатнулся и отступил па несколько шагов, Пуантро заорал: — Сколько оно здесь пролежало?
— Всего несколько минут, масса! Несколько минут, не больше!
Несколько минут… Пуантро резко повернул к двери, но остановился, пытаясь взять себя в руки. Нет, он не должен отчаиваться. Сначала нужно отправиться в монастырь. Может, это всего лишь ложная тревога… что-то вроде жестокой шутки.
Дрожь пробежала по прямой спине Пуантро. Капитан Роган Уитни… Да, он помнил этого человека. Могли он забыть безмолвную угрозу, прочитанную в его глазах?
Пуантро прерывисто вздохнул. Если письмо подлинное и этот человек на самом деле похитил Габриэль… его дорогую Габриэль…
Вдруг Пуантро охватила паника: он резко распахнул дверь и выскочил на улицу.
— Мать-настоятельница, она исчезла! Постель пуста, и ее нет! Она даже не надела башмачки!
Бескровное лицо матери Хелен Марии побледнело еще больше, когда из полных страха глаз сестры Маделайн потоком полились слезы. Было ясно, что Габриэль не сбежала. Время для подобного поступка миновало. Избалованная девочка Габриэль Дюбэй, поступившая к ним в школу несколько лет назад, давно превратилась в решительную девушку. Настоятельница прекрасно понимала, что все выходки Габриэль были не чем иным, как проявлением пытливого ума, и продиктованы естественным желанием узнать жизнь, вкусить которую у нее не было возможности.
Исключительная способность Габриэль уловить разницу между хорошим и дурным не позволила бы ей поставить монастырь в столь ужасное положение.
