Шантель любила его, но…
Вспомнился их давний разговор.
— Темные стороны твоей натуры пугают меня, Жерар. Я боюсь, что стану свидетелем твоих махинаций, но не сумею предпринять против них хоть что-нибудь. Мой дорогой Керар, неужели ты не можешь понять? Я никогда не смогу вынести такую пытку!
— Я люблю тебя, Шантель.
— Так же как и я люблю тебя.
— Ты не любишь Филиппа Дюбэя!
— Люблю. Его я тоже люблю.
— Ты не выйдешь за него замуж!
— Выйду.
— Ты не можешь!
— Я должна.
А потом было многое…
День свадьбы Шантель… Пережитая им боль, скрытая от всех, но только не от Шантель. И та мучительная ночь, когда Шантель подарила Филиппу Дюбэю ребенка, очаровательную девочку, которая могла быть его дочерью… Дружба, полная страданий, потому что на ее месте должна была пылать страсть…
Тщетные попытки забыться в тайных оргиях, неустанные заботы об увеличении состояния, укрепление положения в обществе — ничто не помогало ему перенести потерю Шантель…
А потом… пожар! Плантация Дюбэй в одночасье занялась огнем, когда он ехал оттуда после обеда. Стремительно вернувшись обратно, он увидел, как Шантель бросилась в горящий дом, куда минутой раньше вбежал в поисках ребенка ее муж…
Он кинулся в еще не обследованную часть дома и именно там нашел ребенка…
Мучительные попытки спасти Шантель, когда жизнь неумолимо уходила из нее, он не забудет до смертного часа, как и конец Шантель, с трудом произнесенные ею слова…
— У Габриэль скоро не останется никого, кроме тебя.
— Нет!
— Позаботься о ней, Жерар… сбереги, ее…
— Моя дорогая Шантель!
— Она полюбит тебя, как всегда любила я. Но не допусти, чтобы она узнала о твоих пороках… Жерар…
— Отец…
Возвращенный этим возгласом в настоящее, Жерар с трудом совладал с собой. Да, он отец Габриэль. Она — единственная, кого он когда-либо еще сможет любить. И он будет защищать свою милую девочку, как того желала ее мать, от всех и от всего. Ход мыслей Жерара мгновенно прервался, как только он увидел свежие ссадины на руках Габриэль. Они так портили ее нежную кожу. В нем опять закипела злость.
— Я снова буду говорить с матерью-настоятельницей.
Габриэль, проследив за его взглядом, без труда установила, к чему относились его последние слова.
— Да это просто небольшие царапины. Я почти не чувствую их.
— Тебя из-за пустяков подвергли такому унижению, создали невыносимые условия!
— Отец, я заслужила наказание.
— Нет!
— Ах отец! — Готовность Габриэль свести разговор к шутке проявилась в улыбке, тронувшей ее мягкие губы. — Ты не задумываясь назовешь дьявола ангелом, если он скроется за моим лицом.
