— Вы только подтвердили, уважаемый господин почтальон, то, что мне уже приходилось слышать, — сказал Лоран, смакуя вино. — Честное слово, а я-то думал, что надо мной потешались. Хозяйка овощной лавки, там, напротив, рассказывала мне, что на ночь в сад спускают собак, подвешивая им мясо к столбам повыше, чтобы они не могли достать до него. А если кто пытается войти в сад, эти проклятые псы бросаются на него, как на врага, отнимающего у них добычу, и готовы растерзать его на части. Вы мне скажете, что им можно швырнуть другой кусок мяса, но, кажется, их приучили есть не иначе как из рук швейцара.
— Да, то же самое мне рассказывал привратник барона де Нусингена, сад которого примыкает к особняку Сан-Реаль.
«Вот и отлично! Барин его знает!» — подумал Лоран.
— Знаете что? — сказал он почтальону, искоса поглядывая на него. — Хозяин мой охулки на руку не положит, и задумай он поцеловать пятку самой императрицы, то уж не миновать ей этого! Если бы вы ему понадобились, — чего я вам от души желаю, так как человек он щедрый, — скажите, можно ли рассчитывать на вас?
— Да ради Бога, господин Лоран! Зовут меня Муано, на букву «мэ», как барашек блеет.
— Ладно, запомню, что на «мэ», — усмехаясь согласился Лоран. — Живу я на улице Трех Братьев, в номере одиннадцатом, на шестом этаже, — продолжал Муано, — у меня жена и четверо детей. Если то, что от меня потребуется, не будет противно моей совести и служебным обязанностям, — вы понимаете? — я весь к вашим услугам!
— Вы славный малый, — сказал ему Лоран, пожимая руку.
Когда камердинер доложил Анри о результатах своих трудов, тот заметил:
— Пакита Вальдес, как видно, любовница маркиза де Сан-Реаль, друга короля Фердинанда. Только испанские мозги этого восьмидесятилетнего трупа способны выдумать подобные меры предосторожности.
— Сударь, — обратился к нему Лоран, — не попасть вам туда, разве что спуститься на воздушном шаре.
— Ну и дурак! Да к чему нам забираться в дом, чтобы добыть Пакиту, когда Пакита сама может оттуда выйти?
— Но, сударь, как же быть с дуэньей?
— Запрём мы дуэнью на несколько дней, вот и все.
— Стало быть, Пакита — наша! — воскликнул Лоран, потирая руки.
— Ах ты, негодник! — прикрикнул на него Анри. — Берегись, я отдам тебя на усладу дуэнье, если будешь так нагло говорить о женщине, которой я ещё не обладал… Подай мне одеться, я ухожу из дому.
Минуту Анри предавался радостным мыслям. Не в укор женщинам будь это сказано — стоило ему только пожелать, и он добивался любой из них. И действительно, что стоит женщина, если, не имея любовника, она устояла бы перед молодым человеком, который наделён красотой, одухотворяющей тело, наделён умом, украшающим душу, наделён волей и богатством — этими источниками подлинного могущества? Но столь быстрые победы не могли не надоесть победителю, вот почему уже около двух лет де Марсе отчаянно скучал. Погружаясь в пучину сладострастия, он выносил оттуда больше гравия, чем жемчуга. Итак, в конце концов он уподобился монархам и, как они, стал молить судьбу послать ему какое-нибудь трудное препятствие, мечтал о каком-нибудь приключении, которое требовало бы от него затраты всех духовных и физических сил, пребывающих в полном бездействии. Хотя Пакита Вальдес являла собой дивное сочетание всех совершенств, которыми доселе он в других женщинах наслаждался лишь порознь, однако он почти не испытывал к ней чего-либо, похожего на страсть. Лёгкость, с какой он удовлетворял свои желания, ослабила в его сердце чувство любви. Подобно старцам и всем пресыщенным людям, он увлекался только сумасбродными выходками, разрушительными страстями.
