— Тогда, господин маркиз, — заявил Огюст, — прошу вас перед этими господами дать мне слово дворянина, что не тайный умысел, а лишь всем здесь известная причина вызвала этот поединок.
— Сударь, незачем возбуждать такие вопросы.
И г-н де Ронкероль стал в позицию. Заранее договорились, что каждый противник удовольствуется одним выстрелом. Несмотря на условленное расстояние между противниками, при котором, казалось, смерть г-на де Моленкура была очень сомнительна, чтобы не сказать невозможна, пуля г-на де Ронкероля попала в барона. Она прошла между рёбер, на два пальца пониже сердца, но, к счастью, не причинила серьёзных повреждений.
— Вы слишком метко стреляете для человека, мстящего за угасшие уже страсти, — заметил ему гвардейский офицер.
Господин де Ронкероль, считая Огюста мёртвым, не удержался от злорадной улыбки, услышав эти слова.
— Сударь, сестра Юлия Цезаря должна быть вне подозрений.
— Опять это имя… Юлий… Жюль… — пробормотал Огюст.
Но тут он лишился чувств, не в силах окончить язвительный каламбур, застывший у него на губах. Хотя он и потерял много крови, но рана оказалась неопасной. Две недели старая баронесса и видам окружали его своими стариковскими заботами, секрет которых даётся только длительным житейским опытом. Но как-то утром бабушка нанесла ему тяжёлый удар. Она поведала ему, какая тревога омрачила те немногие дни, что ей осталось прожить. Ей прислали письмо, подписанное буквою Ф и рассказывающее во всех подробностях историю шпионства, до которого унизился её внук. Письмо это приписывало г-ну де Моленкуру действия, недостойные порядочного человека. Там говорилось, что он подослал какую-то старуху на улицу Менар; эта сыщица торчит у стоянки фиакров, для отвода глаз продавая извозчикам воду, и следит за г-жой Демаре. Он-де шпионил за безобиднейшим человеком на свете, стараясь выведать все его тайны, тогда как от раскрытия этих тайн зависит жизнь или смерть трех человек. Он-де сам вызвал эту беспощадную борьбу, в которой, уже трижды раненный, он неизбежно падёт, ибо его поклялись умертвить и никакие человеческие силы не предотвратят теперь его гибели. Пусть г-н де Моленкур даже пообещает уважать тайну жизни этих трех лиц, ему уже не избегнуть своей судьбы, ибо нельзя доверять слову дворянина, способного так низко пасть — заняться ремеслом полицейского сыщика. И ради чего? Чтобы, безо всякого на то права, смущать покой невинной женщины и почтённого старца.
