В сентябре 1987 года я отправился с Рамешем в Соединенные Штаты. Генри договорился о том, что он проведет беседу в большом зале в Лос-Анджелесе. Рамеш предстал перед толпой, которая заполнила три первых ряда. Это был его первое выступление на публике.
Позже Рамеш провел беседу с чудесном доме Генри, расположенном на Голливудских горах. Там-то небольшой круг учеников и нашел того гуру, какого искал. Оттуда Рамеш отправился на ритрит, который должен бал проходить в пустыне к востоку от Лос-Анджелеса. Там он проводил беседы дважды в день в течение нескольких недель.
За этот период близости к Рамешу я прошел через этапы разочарования и подъема, блаженства и отчаяния. Все шло своим ходом. С течением времени я становился более расслабленным, осознавал свое привилегированное положение и счастье от нахождения рядом с Рамешем. По мере того, как мы взаимодействовали в событиях повседневной жизни, эта близость и дружба углублялись.
Во время одной из групповых бесед, когда была затронута тема физической боли, Рамеш вытянул руку и, указывая на меня, сказал: «Здесь присутствует один человек, который может рассказать вам о боли на основании собственного опыта». Я был так поражен, что лишился дара речи! Я всю жизнь боялся публичных выступлений. Я не мог произнести нескольких слов даже перед маленькой группой людей. Мое сердце начало бешено колотиться, меня бросило в пот, что-то внутри меня сжалось ... после чего я заговорил. Страх мой улетучился, но я тогда даже не заметил этого. Впервые в жизни я выступал перед аудиторией, не заикаясь и не умирая сто раз подряд. Вот что я им рассказал.
За полгода до этого я был в Лос-Анджелесе по делам, а также, конечно, для того, чтобы провести время с Питером. Однажды ночью мы сложили свои велосипеды в багажник принадлежавшего Питеру пикапа и отправились к расположенным в нескольких милях каньонам. Оказавшись на природе, мы улеглись на земле под луной и начали обсуждать духовные вопросы. Питер был одним из немногих друзей, с которыми я мог говорить на эти темы. Через некоторое время мы взобрались на велосипеды и покатили по извилистой узкой тропке при свете луны. Поскольку кроме нас никакого транспорта больше не было, мы ни о чем не беспокоились и быстро набирали скорость. Слишком поздно я заметил идущий вдоль дороги ров для отвода дождевых вод; и я сделал глупейшую вещь — резко нажал на тормоза.
Я перелетел через руль и приземлился лицом вниз. Я катился, подскакивая на кочках, еще футов двадцать, прежде чем остановился. В полном сознании я лежал на дороге в луже крови. Ни один из нас не знал, насколько серьезны были мои повреждения. Питер отвез меня в больницу, где мне шесть часов накладывали швы.
