Он, однако, не обратил на это внимания. Со сверхъестественным ужасом глядя на катастрофу, он бормотал:
– Не зацепило. Боже мой, даже не зацепило! Подумать только, не зацепило.
В тот же самый день он без плаща, без зонтика, без калош попал под дождь – холодный, мерзкий дождь – и не простудился. Даже не потрудившись вытереть волосы, он позвонил и дал согласие занять пост председателя.
Его правление было примечательно. Прежде всего он увеличил впятеро свою ставку гонорара без всяких дурацких разговоров об увеличении средней точности прогнозов и т. п. В конце концов, клиент не может требовать слишком многого. Мало того, что он получает консультацию у профессионала, которому нет равных по престижу, так ему еще и советы подавай лучше, чем у других?
Во-вторых, он наслаждался жизнью. Никаких простуд, никаких вообще заразных заболеваний. Он переходил улицу, где хотел и когда хотел, не обращая внимания на светофоры, и при этом, надо сказать, катастрофы устраивал довольно редко. Он без колебаний заходил ночью в парк, а когда на улице хулиган приставил ему нож к груди и предложил произвести трансферт наличности, Виссарион просто двинул его ногой в пах и пошел дальше. Юный финансист был столь поглощен собственными ощущениями, что пренебрег необходимостью вовремя возобновить заявку.
В годовщину его председания я встретил его в парке. Он шел на торжественный обед, посвященный этому событию. Стоял дивный денек бабьего лета, и когда мы сели рядом на парковую скамейку, оба были спокойны и довольны.
– Джордж, – сказал он. – У меня был счастливый год.
– Приятно слышать, – ответил я.
– У меня репутация, которой мог бы позавидовать любой экономист всех времен и народов. Только в прошлом месяце я предупреждал, что «Лапша анлимитед» должна будет слиться с «Ушным эликсиром», и когда они образовали компанию «Лап Ушка», все восхищались, как я почти предсказал результат.
– Помню, как же, – отозвался я.
– А теперь – я рад, что могу сказать вам первому…
– О чем, Виссарион?
– Президент попросил меня стать Главным Экономистом Соединенных Штатов, и я достиг предела своих мечтаний и дерзновений. Вот, смотрите!
Он достал плотный конверт, у которого в углу стоял внушительный штамп «Белый дом». Я его открыл, и в это время раздалось какое-то странное «дзин-н-нь», как будто пуля свистнула мимо уха, и краем глаза я увидел что-то вроде вспышки.
Виссарион раскинулся на скамейке, спереди на рубашке расплескалась кровь, и был он мертв. Кто-то из прохожих остановился, кто-то вскрикнул и поспешил прочь.
