— Да если бы я имел в тысячу раз больше, я все же нуждался бы! — признавался он порой простодушно. — Все прибегают ко мне, точно я управляющий королевской казной. Если какая-нибудь бедная девушка родит, издержки падают на мой дом. Если кого-нибудь заключат в тюрьму, я должен заботиться о несчастном. Солдаты без амуниции, заболевшие в дороге путешественники, странствующие кавалеры являются ко мне поправить свои дела Меньше двух месяцев назад один молодой человек, раненный по соседству, велел отнести себя в одну из моих комнат. У меня в доме двадцать две женщины с малютка ми у груди!.. Мои слуги меня обкрадывают!
Несчастные женщины, которых с детьми приютил великодушный Пьетро, особенно растрогали Троянду. Несчастные! Кто же они такие? Служанки? Ей очень за хотелось с ними познакомиться, повозиться с детьми, но Аретино не позволил. Однако теперь Троянда утешала себя во время долгого одиночества: «Пьетро нужны деньги, чтобы помогать бедным людям!» — и не то чтобы меньше тосковала по нему, но переносила тоску более стойко. Она-то ведь по-прежнему была предоставлена лишь самой себе… и Молле.
* * *
Между прочим, Молла все более приковывала к себе ее интерес. Она уже не была для Троянды диковинным существом, неким подобием человека. Грубые черты черного лица, сверкающие белки глаз и вывернутые губы перестали ее пугать. Возможно, там, в Африке, Молла вполне бы могла сойти за привлекательную девушку. Если бы не ее чрезмерно пышные формы…
Интересно, что негритянка лишь на полпальца превосходила ростом Троянду, но казалась рядом с ней, тонкой и стройной, настоящей великаншей из-за своей толщины. Молла постоянно носила какие-то свободные, очень яркие балахоны, а в последнее время так растолстела, что даже эти развевающиеся тряпки плотно обтягивали ее раздавшиеся бедра и живот. Это было тем более странно, что ела служанка совсем немного, в основном — доедая с блюд Троянды, и то не дочиста. Похоже, что толщина ее имела своей причиной какую-то болезнь — тем более что в последнее время она смотрела как-то уныло, а порой даже вскрикивала, хватаясь за живот, словно ее пронзала страшная внутренняя боль. Троянда жалела служанку и не поручала ей никакой тяжелой работы. Она бы даже посочувствовала Молле, хотя, прожив три месяца бок о бок, они так и не сказали друг другу почти ни слова, кроме коротких приказаний от госпожи и робкого: «Да, синьора. Как прикажете»…
Молла не жаловалась, терпела свою болезнь молча и только старалась держаться подальше, когда появлялся господин. Впрочем, ее услуги почти не требовались, ибо Пьетро предпочитал сам раздевать возлюбленную — если хватало на то терпения, конечно, — ну а одевалась она уже днем, после его довольно раннего ухода. Только тогда появлялась Молла… Но однажды Аретино ушел, и Троянда проснулась, и уже полдень близился, а служанка все не шла.
