Патти. И как ты это делаешь?
Педро. В глубине души я вуайер.
Патти. Как в «Подставном теле», фильме Брайана де Пальмы [63].
Педро. Нет, мне нравится смотреть на себя самого. Мне хотелось бы заснять собственные мастурбосессии, а потом смотреть их.
Патти. В каком родстве я нахожусь с Холли Голайтли, Пепи и Фран Лебовиц?
Педро. Они твои двоюродные сестры. Они появились раньше тебя, но все вы — девушки одного типа. Ты немного попроще и не такая патетичная.
Патти. Я занимаюсь каким-нибудь спортом для поддержания формы?
Педро. Любой спорт для тебя скучен, даже самый модный. Ты просто всегда в форме.
Патти. Я все время на ногах, у меня не будет расширения вен? Ненавижу расширение вен.
Педро. У тебя никогда не будет расширения вен. Лучшее в тебе — это ноги. Ты — Весы, как и я, и как Брижит Бардо.
Патти. Но твои ноги больше похожи на ноги Адди Вентуры, чем на ноги Брижит [64]. Адди тоже Весы?
Педро. Не знаю. Оскар Уайльд тоже был Весы; возможно, я унаследовал его ноги.
Патти. Не знаю, какие ноги были у Оскара. Я всегда обращала внимание на его слова, а не на ноги. Почему действительно интересные мужчины никогда не выглядят сексуально, если не считать Сэма Шеппарда [65]?
Педро. Ну, я смотрю на себя в зеркало и возбуждаюсь.
Патти. Это оттого, что ты, как и любой уроженец Ла-Манчи, — очень практичный парень. Давай поговорим о другом: у меня есть какая-нибудь идеология?
Педро. Тебе нравится трахаться и чтобы люди тобой восхищались.
Патти. Меня интересует, может быть, я социалист?
Педро. Нет, но ты бы не прочь заняться этим с Фелипе Гонсалесом [66].
Патти. Выходит, в какой-то мере я социалист. Ведь с Фрагой [67], например, я бы не легла?
Педро. Нет.
Патти. И с Тамамесом [68], и с Энрике Куриэлем?
Педро. С этими да, и даже с обоими сразу.
Патти. Думаешь, мне стоит им это предложить?
Педро. Не думаю, что они согласятся. Для левых ты слишком уж отвязная.
Патти. Ну ладно, устрой мне пока свидание с таксистом, который похож на Роберта Митчума. Ему-то я точно нравлюсь.
Педро. Поживем — увидим,
Патти. Педро, по-моему, из этого интервью я о тебе так ничего и не узнала.
Педро. Зато я о тебе все знал заранее.
Интервью, которое вы только что прочитали, я дала в ноябре восемьдесят четвертого. Сейчас апрель девяносто третьего. Тот, кто умеет складывать и вычитать, обнаружит, что между двумя датами прошло почти десять лет — как раз столько времени, сколько меня нигде не было видно.
Я лихо ворвалась в восьмидесятые годы, но перегорела, еще не добравшись до середины, и восстановление заняло у меня девять дет. Не спрашивайте, как, где и с кем я была. Ненавижу людей, которые сначала слепнут на годы, а потом приходят в себя и сочиняют книгу об этом времени, как, например, Кэрри Фишер
