Я поехала на улицу Восстания, где располагалась контора Кулешова.
Войдя в офис, я увидела картину самого настоящего разгрома. На полу валялись разорванные папки, листы бумаги с гербовыми печатями, канцелярские принадлежности. Среди всего этого беспорядка ползала всхлипывающая девица в перепачканных известкой джинсах и собирала бумаги. Рядом с ней стоял маленький худенький старичок с венчиком седых волос вокруг блестящей круглой плешки и жалобно причитал, всплескивая маленькими ручками:
— Ну кому, кому это могло понадобиться? У нас нет ничего особенно важного! Никаких миллионных дел! Ну кто, какой варвар это устроил?
Увидев меня, девица распрямилась, вытерла лоб грязным носовым платком и, тяжело отдуваясь, проговорила:
— Это вы звонили? Я хотела сказать, что сегодня неудачный день, но уронила телефон и не договорила…
Действительно, аппарат валялся на полу среди архивных папок и степлеров и производил впечатление безнадежно испорченного.
— Что у вас случилось? — испуганно спросила я. — Взрыв? Землетрясение? Падение метеорита?
— Кто-то забрался ночью в офис и перевернул все вверх дном, — ответила девушка и снова начала всхлипывать, — так что, вы понимаете, сегодня не самый удачный день…
Я уже собралась развернуться и уйти, но старичок окликнул меня:
— Постойте! Может быть, у вас что-то важное? Из-за этих вандалов, — он опять всплеснул ручками, — я не смогу помочь человеку!
— Вы — Евгений… Евгений… — Я замялась, пытаясь выговорить сложное отчество нотариуса.
— Стратилатович, — пришел старичок мне на помощь.
— Наверное, мое дело не очень срочное. Я по поводу наследства, моя прабабушка, Софья Алексеевна Голубева…
— Софья Алексеевна! — нотариус засиял и тут же пригорюнился: — Значит, она скончалась?
Я кивнула, с удивлением наблюдая за его лицом: старичок был искренне расстроен, словно речь шла не о дряхлой старухе, одной из его клиенток, а о близком друге.
— Софья Алексеевна была очень необычная женщина, можно сказать — удивительная… — проговорил он наконец с грустью.
Я вспомнила старуху на больничной койке. Странно предположить, что кто-то мог видеть в ней «удивительную женщину». Хотя… эти пронзительные черные глаза… несомненно, в моей прабабке Софье было нечто удивительное.
Словно прочитав мои мысли, Евгений Стратилатович смущенно произнес:
— Мы с ней были знакомы достаточно давно… Больше двадцати лет.
По моим прикидкам, двадцать лет назад и моя прабабка, и престарелый законник были уже далеко не молоды, и вообще, на мой взгляд, дедуля был ровесником Русско-японской войны, но, как известно, все относительно и познается только в сравнении.
