Тетя Дуся что-то долго бормотала про обмывание и отпевание. На мой вопрос, сколько нужно денег, она долго считала, шевеля губами и подняв глаза к небу, после чего сообщила, что на все про все — девятьсот рублей, включая сюда и водку для могильщиков. Ровно столько было у меня от всех денег, оставленных бабушкой Софьей, и я подивилась в душе на старухину предусмотрительность.
— Пойдем к нам, — решительно сказала тетя Дуся, — моя мать хочет на тебя посмотреть.
Я воззрилась на нее в полном изумлении — как это у такой пожилой тетки может быть мать?!
— Что смотришь? — обиделась нянька. — Мне шестьдесят три всего-то…
Дуся привела меня к низенькому беленому домику, прятавшемуся среди заснеженного сада. Навстречу нам выбежала мохнатая беспородная собачонка, истеричным лаем старавшаяся показать, что она несет службу, а не даром ест хозяйский хлеб.
— Уймись, пустолайка! — прикрикнула Дуся на дворняжку. — Все свои, а кормить тебя сейчас все равно не буду.
Она отворила дверь и через холодные сени, где свалены были старые валенки и ватники, провела меня в жарко натопленную кухоньку.
Полы в кухоньке, застеленные пестрыми половиками, сияли чистотой. В плите трещал огонь, на чугунной конфорке пыхтел чугунок с картошкой. На стене висели допотопные ходики, разрисованные пышными розами, больше похожими на розовые капустные кочны, рядом с часами красовался календарь за какой-то давно прошедший год с изображением японской красавицы в лиловом кимоно. Под этим календарем сидела небольшая старушка в толстой коричневой вязаной кофте поверх пестрого фланелевого халата. Бабуля дремала, делая при этом вид, что вяжет полосатый носок.
— Мама, я ее привела! — очень громко сообщила Дуся.
— Аюшки? — Старушка уставилась на нас, удивленно хлопая глазами. — Нет, не готова еще картошка!
— Привела я ее! — повторила Дуся еще громче. — Соню, Голубевой бабки правнучку! Ты на нее поглядеть хотела!
Старушка пошарила рукой в своей кофте и водрузила на нос круглые очки с подвязанной дужкой. Уставившись на меня, она еще похлопала глазами, отложила свое вязанье и снова замолчала.
— Бабы Сони она внучка! — повторила Дуня еще громче, так что я даже посторонилась.
— Что ты так кричишь-то? — недовольно промолвила бабуля. — Не глухая я пока. И не слепая. Вижу, что Голубева — похожа она на Софью.
Мне стало как-то неприятно — и оттого, что обо мне разговаривают в третьем лице, как о неодушевленном предмете или о покойнике, и оттого, что незнакомая старушонка углядела во мне сходство с умершей… Перед моими глазами предстало высохшее, почти превратившееся в скелет тело на больничной койке. Сходство с ним. не льстило моему самолюбию, да и в наше родство, несмотря на совпадение фамилий и даже имен, я все еще не могла поверить.
