Пятидесяти ярдов не дошли они до конца пустыни. Маленькая глинобитная деревенька, несколько финиковых пальм, олеандров и тамарисков окружали небольшой пруд. Трава казалась потрясающе зеленой. У воды ковыляли два стреноженных верблюда. От запаха древесного угля и жарящейся баранины рот Дарелла наполнился слюной. Вода в пруду была неприятно-зеленая. Но для него она была прозрачней, чем в горных ручьях Нью-Гемпшира.
Рядом с верблюдами стояли потрепанный грузовик "рено" и мотоцикл. Он заглянул за деревья и обнаружил влажно мерцающую асфальтовую дорогу, которая уходила на север. Машин на ней не было. Двое мужчин вышли из глинобитного домика и направились к пруду. За ними следовала толстая женщина. Один из мужчин был в полосатой шелковой рубашке и мешковатых брюках. Другой – в драный костюм вроде пижамы и поношенный тюрбан. До Дарелла долетали гортанные реплики. Женщина следила за огнем. Мужчины уселись и принялись играть в карты.
Ничто не говорило о присутствии здесь Тани Успанной.
Дарелл достал револьвер, проверил барабан, затем осторожно продвинулся вперед, чтобы лучше слышать. Мужчины говорили на фарси. Он понял большую часть разговора. Они сделали здесь остановку, чтобы набрать воды для грузовика перед поездкой в Сар-е-Годар, а затем собирались ехать через соляные болота к трансиранской железной дороге, где начинался прямой путь на Тегеран и Семнах. Голоса были вялыми, апатичными. Один из мужчин отвлекся, чтобы руганью заставить женщину поторопиться с едой. Никто не упоминал про девушку.
Дарелл встал и медленно пошел к пруду, где сидели мужчины. Один из верблюдов обнюхал его и захрапел. Мужчины обернулись. Человек в поношенном костюме медленно поднялся, шепнув что-то компаньону, тот закурил, следя за приближением Дарелла.
– Приветствую вас во имя Аллаха, – произнес Дарелл. Револьвер он спрятал. – Я нуждаюсь в пище и воде, и в транспорте до Тегерана.
Выглядевший посолиднее был одноглаз. Вместо потерянного глаза на лице его поселились жадность и порок.
– Вы англичанин?
– Американец.
– Откуда вы взялись?
– Я заблудился в пустыне. Моя машина сломалась. Я был слишком беспечен.
– Есть у вас деньги?
– Немного.
– Тогда добро пожаловать.
Дарелл пока ничего не стал спрашивать про Таню. Он бережно напился воды из медного ковшика прекрасной чеканки, а потом потягивал маленькими глотками крепкий кофе из крошечной эмалированной чашки, которую наполнила ему женщина. Мужчины просто сидели и смотрели на него. Дарелл поглядел на деревенские лачуги. Большинство домов были заброшены и полуразвалились, крошечные окошки распахнуты настежь, двери покосились. Он не мог заглянуть внутрь, но ничто не выдавало присутствия Тани. И иранцы не упоминали о ней.
