Тишину резко пронзает телефонный звонок. Беру трубку подведенного к кровати аппарата.
— Доктор Скарпетта, — говорю в трубку; слышу собственный голос и тут же вспоминаю, сколько раз звонок посреди ночи возвещал дурные новости: найден очередной труп. Обычная деловитость, с которой я представляюсь, возбудила в воображении картину, которую до сих пор как-то удавалось избегать: мой изуродованный труп на постели, комната залита кровью, вызывают моего заместителя. Вижу его лицо, когда он рассказывает полицейскому — вероятно, Марино — о том, что меня убили, а теперь самому невезучему придется выехать на место преступления. При моем участии был разработан лучший план на случай катастрофы или стихийного бедствия в любом штате нашей страны. Мы справимся и с авиакатастрофой, и с бомбежкой в Колизее, и с наводнением. Но что предпринять, если роковой выбор судьбы падет на меня? Позаимствовать патологоанатома у соседей? Скажем, пригласить из Вашингтона? Вся сложность в том, что я знакома почти с каждым судмедэкспертом на восточном побережье и очень сочувствую бедняге, которому придется работать с моим мертвым телом. Невероятно тяжело вскрывать тех, кого знал лично. Вот такие мысли стайкой перепуганных птиц порхают в моей голове, а тем временем Люси интересуется по телефону, не нужно ли чего. Заверяю, что у меня все прекрасно (а это уже полная нелепость).
— Да уж куда там, прекрасно, — отвечает она.
— Упаковываю вещи, — отчитываюсь. — Здесь Марино рядом, и я собираю вещички, — повторяю я, застывшим взглядом уставившись на полицейского. Его глаза блуждают по комнате, и до меня вдруг доходит, что он в моей спальне впервые. Страшно представить, что сейчас у него на уме. Мы с ним знакомы много лет, и я всегда понимала, что уважение, которое он ко мне питает, в немалой степени замешано на его чувстве незащищенности и сексуальном притяжении. Марино — крупный мужчина с раздутым пивным животом и широким лицом, на котором застыло выражение извечного неудовольствия. Бесцветные волосы, некогда росшие на голове, самым безобразным манером мигрировали на другие части его тела. Слушаю, что говорит по телефону племянница, и слежу за взглядом чужого в моем доме человека, путешествующим по моему личному пространству: по ящичкам с бельем, по шкафу для одежды, по отобранным в поездку вещам и по моей груди. Когда Люси завозила в больницу одежду — теннисные туфли, носки, спортивный костюм, — ей и в голову не пришло добавить к этом списку лифчик, и теперь самое лучшее, до чего я смогла додуматься, — это прикрыться старым необъятным лабораторным халатом, который надеваю для работы по дому.
