Фрэнк стал моим советником.
— Следи за этими ребятами, — говорил он. — Все они нечисты на руку. Надави на них, и они больше тебя зауважают. Я пожал плечами. Я не понимал его моральных категорий.
— Проклятый выводок младенцев, — говорил Фрэнк. — Почему они не могут отслужить два года своей стране вместо того, чтобы шесть месяцев сношаться в этом дерьме? Ты и я, мы сражались на войне, мы сражались за нашу страну, и мы не говно. Мы бедны. А этим парням страна сделала добро. Все их семьи процветают. У них хорошая работа, большое будущее. И эти гады не хотят даже исполнить своего долга.
Я был удивлен его гневом. Он всегда был таким добродушным, ни о ком не говорил дурного слова. И я знал, что его патриотизм был подлинным. Фрэнк был ревностно добросовестен как старший сержант резерва и мошенничал только в качестве гражданского служащего.
В последующие месяцы я без проблем организовал круг клиентов. Я составил два списка: один был для официальной очереди, в другом — мои взяткодатели. Я тщательно избегал жадности: использовал десять вакансий для оплаты и десять вакансий из официальных списков. И я автоматически получал свою тысячу в месяц. Мои клиенты начали торговаться, и вскоре моя входная цена стала триста долларов. Я чувствовал вину, когда приходил бедный мальчик, и я знал, что он никогда не пробьется в официальный список потому, что его призовут раньше. Это меня настолько озаботило, что я полностью стал пренебрегать официальным списком. С десяти парней я брал месячную плату, а десятерых счастливцев принимал бесплатно. Короче говоря, я злоупотреблял властью, чего никогда не собирался делать. Это было неплохо. Сам того не зная, я создал в своих частях группу друзей, которые впоследствии помогли спасти мою шкуру. Я также разработал еще одно правило. Все художники, писатели, артисты и начинающие режиссеры поступали бесплатно. Это была моя десятина, так как сам я больше не писал, не имел потребности писать, и из-за этого также испытывал вину. Я копил вину так же быстро, как деньги. И пытался искупить ее классическим американским способом, совершая добрые дела.
Фрэнк ругал меня за отсутствие делового инстинкта. Я был слишком приятным парнем, мне следовало быть круче, а не то все будут мною пользоваться. Но он был неправ. Я не был таким уж приятным парнем, как полагал он и все остальные. Я смотрел вперед. Пользуясь минимумом рассудка, можно было предположить, что это вымогательство однажды лопнет: слишком много народу было вовлечено. Сотни гражданских служащих на работах, подобных моей, брали взятки. Тысячи резервистов записывались на шестимесячную программу только по внесении существенной входной платы. Меня все еще забавляло, что они платили, чтобы попасть в армию.
