Что ж, он был полностью прав. Но из этого ничего не следовало. Мне не хотелось возвращаться домой к жене и троим детям, и к своим неудачам. Вегас устраивал меня. Казино устраивало меня. Игра была тем, что мне нужно. Можно быть одному, не будучи одиноким. И всегда что-то случается, как сейчас. Я не был крут, но Калли упустил, что буквально ничто не могло меня испугать, потому что именно в это время своей жизни я ничему не придавал значения.
И я сказал Калли:
— Да, ты прав. Но я не могу уехать раньше, чем через пару дней.
Теперь он действительно вгляделся в меня. Потом пожал плечами. Он взял чек, подписал его и взял со стола.
— Еще увидимся, парни, — сказал он. И оставил меня наедине с Джорданом.
Мы оба чувствовали себя неловко. Никто из нас не хотел быть на месте другого. Я ощущал, что мы оба пользуемся Вегасом по схожим причинам, чтобы укрыться от реального мира. Но мы не хотели говорить друг другу грубости: — Джордан потому, что был по существу и в большой степени джентльменом. И хотя я обычно без проблем расставался с людьми, но в Джордане мне что-то инстинктивно понравилось, а такое случалось довольно редко, и я не хотел оскорбить его чувства, оставив его одного.
Потом Джордан поинтересовался:
— Как пишется твое имя?
Назвав свое имя по буквам, я заметил в нем потерю интереса к своей личности и улыбнулся ему. Он ответил мне приятной улыбкой.
— Твоя родители думали, что ты вырастешь волшебником? — спросил он. — Им-то ты и хотел быть за баккара?
— Нет, — сказал я. — Мерлин — это моя фамилия. Я поменял ее, так как не хотел быть ни королем Артуром, ни Ланселотом.
— У Мерлина были свои трудности, — сказал Джордан.
— Да, — сказал я. — Но он никогда не умирал.
Вот так Джордан подружился со мной, и наша дружба началась с сентиментальной школьной откровенности.
Наутро после драки с Чичем я написал ежедневное короткое письмо жене, сообщив ей, что возвращаюсь домой через несколько дней. Потом прошелся по казино и увидел Джордана, играющего в кости. Он выглядел измученным. Я дотронулся до его руки, он обернулся и приветствовал меня той милой улыбкой, которая всегда производила на меня впечатление. Возможно, потому что только мне он улыбался так беззаботно.
— Давай позавтракаем, — сказал я. Мне хотелось, чтобы он немного отдохнул. Очевидно, он играл всю ночь. Не сказав ни слова, Джордан собрал свои фишки и пошел со мной в кафе. У меня в руке все еще было письмо. Он посмотрел на него, и я объяснил:
