— А мне как же? — вдруг спросил Игорь. — Без них мне в замок возвращаться нельзя — убьют!
— Да, парень, вляпался же ты, однако, — покачал головой Василий. — Что ж нам с тобой делать? Ну, автоматик-то придется забрать, чтобы ты новых бед не натворил. — C этими словами он сорвал с Игоря «калашникова» и швырнул в ближайший омут. Тот даже не пытался сопротивляться.
— Не могу больше, — тихо проговорил Игорь. — Помогите домой вернуться! — Он даже попытался упасть на колени, но Дубов и Грендель его удержали.
— Сейчас я тебя переправить не смогу, — подумав, сказал Василий. — Дел невпроворот. А вот господин Грендель тебе расскажет, как пробраться в Царь-Город. Там найдешь некоего господина Рыжего. Или хотя бы Пал Палыча, главу сыскного приказа. Скажешь им, что от боярина Василия, они тебя временно к делу пристроят. Понял?
— Понял, — кивнул Игорь и вдруг тихо, по-детски заплакал. — Сволочи, все сволочи, — говорил он, размазывая слезы грязными кулаками. — Когда моя мать в реке тонула, никто ей на помощь не кинулся, никто. Стояли и смотрели, и хоть бы один помог. Я тогда еще малым был… И решил я, что раз все люди такие гады… — Игорь не договорил, рыдания душили его.
— Ну ладно, — сказал Грендель, чувствуя, что и сам готов разреветься. Идем, я тебе подробно разъясню, куда и как идти. — И Грендель увел Игоря к пригорку.
Василий же направился туда, где Иван Покровский что-то горячо говорил поэтам. Поэты, однако, не слишком торопились следовать за своим избавителем.
— Куда нам идти! — уныло вздыхал синьор Данте. Мало кто узнал бы в этом сломленном человеке былого ерника и «пожирателя» собратьев по высокому искусству. — Нас же схватят и отрубят голову за ослушание!
— Где ваша поэтическая гордость! — тщетно взывал Покровский. — Поглядите на себя, во что вас превратили!
— А мне здесь по-своему даже нравится, — неожиданно заявила мадам Сафо. — Может быть, это испытание, ниспосланное нам свыше…
— А может быть, это вообще наказание за нашу леность и гордыню? — вступил в беседу еще один канавокопатель, наследник Омара Хайяма господин Ал-Каши. — И лишь путем рытья канав мы обретем подлинное поэтическое вдохновение…
— Прямо и не знаю, что с ними делать, — развел руками Покровский. — Ну не хотят покидать свою каторгу, и все тут!
Василий лишь улыбнулся. Еще в комсомольскую бытность он всегда умел находить нужные слова, чтобы поднять своих комсомольцев на славные свершения, и теперь был уверен, что сумеет вдохнуть новую жизнь в павших духом поэтов. Главное, помнил Дубов, что нужно действовать по наитию, не обдумывая, что и как говорить. Вот и на сей раз Василий Николаевич, встав на кочку, произнес первое же, что ему пришло в голову:
