Это выражение Валандра позаимствовала у своего сына-тинейджера.
– А может, я был этим самым кардиналом, – мигом нашелся Алискер, – в прошлой жизни.
– Очень даже может быть, – засмеялась Вершинина, – Головинов тогда был бы ни кем иным, как герцогом Борджиа.
– Великим отравителем? – спросил Мамедов, давая понять, что и он не лыком шит и наслышан о знаменитых исторических личностях.
Валандра задумалась, вспоминая о том прекрасном впечатлении, которое произвел на нее Головинов.
– Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло, – изрекла она один из афоризмов Ларошфуко.
Алискер кивнул, напустив на себя глубокомысленный вид.
В этот момент зазвонил телефон.
– Валентина Андреевна, это я, Анатолий, – услышала она голос Толкушкина, – только что был обход в отделении, где Комаров лежит, я поговорил с врачом.
– Что с Комаровым?
– У него тяжелое сотрясение мозга, да еще впридачу ушиб головного мозга. Состояние довольно серьезное, но, как говорит лечащий врач, стабильное.
– Он пришел в себя?
– Пока нет, но доктор уверяет, что это может произойти в любой момент.
– А жизнь вне опасности?
– Насколько я понял, да.
– Позвони, как только Комаров придет в себя.
– Хорошо, Валентина Андреевна.
Валандра пересказала Алискеру содержание разговора с Толкушкиным.
– Скорее бы уж он очухался, этот Комар, – произнес Мамедов и тут же, сообразив, что допустил оплошность, поправился:
– Я хотел сказать Комаров.
Валандра не заметила или сделала вид, что не обратила внимание на очередное доказательство пристрастия подчиненного к кличкам. Она закурила первую за это утро сигарету и с наслаждением втянула в легкие струю дыма.
– Валентина Андреевна, как вы думаете, когда поступят результаты экспертизы?
– Я тебе, Алискер, не гадалка, будущее предсказывать не умею. Как будут готовы, так и поступят.
* * *
Оставшись одна, я погрузилась в размышления. Мысль, подсказанная Алискером, показалась мне достаточно резонной. Все-таки не зря он уже в течение столь долгого времени исправно исполнял обязанности моего личного секретаря. Действительно, к шефу с таким серьезным разговором стоило пристать после завершения расследования, да и то лишь в том случае, если оно окажется успешным. А в этом у меня твердой уверенности все еще не было.
Я то и дело поглядывала на часы, с нетерпением ожидая результатов экспертизы. Только они могли прояснить это темное дело. Пока я не могла опираться ни на какие факты. В моем распоряжении была масса подозрений и домыслов, а это, как неоднократно показывала моя долгая практика, ничего не стоит. Личность Головинова все еще оставалась для меня загадкой. Или он и впрямь непризнанный гений, или же великий пройдоха. И в том и в другом случае я была готова снять перед ним шляпу – несомненно, он представлял собой незаурядную натуру.
