– Но у тебя есть хотя бы предположения на этот счет? – спросила я.
– Да нет у меня никаких предположений, – устало махнул рукой Зубов, – не знаю я, как это вышло. Не видел я Светку! Об этом я вам всю правду сказал.
– А в каких отношениях Сергеева была с твоими подельниками? – спросила я, решив на всякий случай проверить версию Алискера.
– Доцент ее видел всего один или два раза, да и то мельком. А Комар ухлестывал за ней во всю.
Я насторожилась. Мамедов, сидящий сбоку от меня, подался вперед.
– Ты хочешь сказать, что Комаров питал к Свете какие-то чувства?
– Еще какие! – Зубов даже усмехнулся, причем в его голосе засквозило осознание своего превосходства. – После того, как я сказал Комару, что хочу бросить Светку, он так и запрыгал. Он от нее был без ума. Но Светка, конечно, внимания на него не обращала. Слишком он для нее неказистый.
– Ну еще бы, – я не удержалась от того, чтобы осадить зарвавшегося Зубова, – где ему с таким красавцем, как ты, тягаться.
Володя посмотрел на меня, насупившись, и промолчал.
– И долго Комаров ухаживал за Светой?
– По-моему, он постоянно за ней бегал. Я ему сто раз говорил, что Светка дура, что она не пара для нормального парня, но он меня не слушал.
– Комаров виделся с Сергеевой в последнее время?
– Понятия не имею, он мне ничего не рассказывал, а я и не спрашивал. Меня не интересуют его личные дела.
Зубов брезгливо пожал плечами. Похоже, этот самодовольный осел не интересовался никем, кроме самого себя.
После долгих расспросов мне удалось выяснить, что Комаров выглядел очень нервным, «каким-то безумным», когда приходил к нему в последний раз – в тот самый день, когда мы пытались прослушать их разговор.
Напоследок Зубов сознался, что в ночь убийства он находился на даче, в подпольной лаборатории.
– У меня не было алиби, но я надеялся, что Доцент выручит меня и что-нибудь придумает. Это он через Комара посоветовал мне намекнуть, будто я провел ночь у замужней дамы и не хочу ее компрометировать. Он обещал подыскать мне такую даму.
– Вот почему ты был так спокоен?
– Я верил ему, а он оказался таким же ничтожеством, как и все! – его губы искривила презрительная ухмылка.
– Вот что, мальчик, – сказала я ему, – тебя, похоже, следует поместить не в тюрьму, а в психлечебницу. У тебя все признаки мании величия.
– Не беспокойтесь, Валентина Андреевна, – вставил Мамедов, которого тоже возмущало поведение Зубова, – в тюрьме от этой болезни еще быстрее вылечат.
