Наверное, и Джуди в этот момент вспомнила то же самое – мучительное чувство стыда за то, что она бросила Лили, не сделала все возможное, чтобы найти ее. Закрыв лицо руками, она тяжело опустилась на диван; воцарившееся в комнате тяжелое молчание нарушалось лишь ее всхлипами.
Кейт подняла трубку телефона.
– Появление новорожденного отмечают шампанским, не так ли? – обратилась она к присутствующим. – Интересно, есть ли у них «Крюг» сорок девятого года?
– Я предпочла бы наше шампанское, – отозвалась Максина. – Попроси принести бутылку «Шазаллъ-74».
Посреди бури эмоций, последовавшей за выпитым шампанским, Пэйган вдруг спросила:
– А как насчет прессы? Будем ли мы держать всю эту историю в секрете?
– Она неизбежно так или иначе выплывет наружу, – задумчиво произнесла Максина. – Мы все люди достаточно известные, к нам постоянно приковано внимание публики. Самое позднее через неделю кто-нибудь подслушает наш телефонный разговор или выкрадет письмо и запродаст историю в «Нэшнл инкуайрер» за какие-нибудь пятьдесят долларов. – Она обернулась к Кейт: – Ты ведь журналистка, не так ли?
Джуди вспомнила, с каким удовольствием она читала в прессе смачные подробности о жизни Лили, с тем самым удовольствием, которое порождает описание порока и которое появляется всякий раз, когда речь идет о пикантных историях из жизни Элизабет Тейлор, Фараха Фасетта и Джоан Коллинз.
– Мы сможем уберечь тебя от вранья, Лили. Мы обнародуем правдивую историю твоей жизни, такую, как ты сама расскажешь, – обратилась она к дочери.
– Нет, только не это, – отпрянула Лили в испуге. – Вы же знаете, какие помои на меня выливают. А по такому случаю они особо постараются.
– Не бойся, Лили, – вступила в разговор Кейт. – Я главный редактор «Вэв!», и я смогу держать ситуацию под контролем. Мы напечатаем только то, что ты сама найдешь нужным. – Она обернулась к Джуди за поддержкой. – Если мы берем настоящую историю и делаем ее так, как надо, то все остальные остаются вне игры. Вряд ли кто рискнет браться за тот же сюжет после нас.
– Да, пожалуй, это действительно «правдивая история», – улыбнулась Лили.
И пока Максина бесшумно разливала очередную бутылку шампанского, четыре находившиеся в комнате женщины погрузились в историю пятой – Лили. Тихо и неторопливо рассказывала она обо всем, что случилось с ней после 1956 года: чудесную историю превращения парижской порномодели в кинозвезду мирового класса, печальную историю одинокой души, так же мало способной отстоять свои права и достоинство, как не в силах удержаться на ветках осенние листья в темнеющем Центральном парке.
