Эдна вытащила изо рта прищепку и пришпилила хлопающую простыню к веревке.
– Ты думаешь оставаться здесь, пока он не вернется?
– Не знаю. Я еще не решила окончательно, – ответила она и подумала про себя: «Боже упаси!»
– Пилигрим меня целует! – засмеялась Кэлли.
– Господи, Кэлли! Отойди сейчас же от собаки! Иди ко мне, милая, ну, давай. – Дорин протянула руку и тихонько потянула большим и указательным пальцами за конец косынки, прикрывающей рыжие кудряшки дочери.
Сняв косынку, она вытерла ею хихикающую мордашку Кэлли.
– Черт, – пробормотала она, увидев, что смазала лак. – Иди сюда, Кэлли. Пора обедать. Пойдем к тете Элен.
– Пока, Пилигрим! – закричала Кэлли.
– Увидимся, Дорин! – крикнула Эдна.
– Увидимся, – отозвалась Дорин безо всякого энтузиазма. Она взяла Кэлли за руку и помогла ей подняться по ступенькам. – Ведь это нехорошо, если мы не заглянем к ней, да, мой милый зайка? – прошептала она Кэлли. Открыв дверь в кухню, она подвела Кэлли к столу. Потом, придерживая ее коленками, сняла с нее шерстяную шапочку и свитер. Элен стояла у стойки с раковиной и терла морковь.
– Я совершенно не выношу эту Эдну Мак-Куад! – заявила Дорин. Она всюду сует свой нос!
– По-моему она безобидна.
– Не думаю, что она так уж безобидна. Спрашивает, где мой муж, хотя сама прекрасно знает, что у меня нет мужа.
– Дорин, не порть себе настроение. Не обращай на нее внимания и все.
– И все-таки она невыносима, – сказала Дорин, сажая Кэлли на специальный высокий стульчик. Элен поставила на поднос тертую морковь и курицу, а Дорин надела ребенку фартучек. Пока Элен кормила девочку, Дорин вытащила из пачки «Кэмела» последнюю сигарету, закурила и скомкала пачку.
– Фольга, – напомнила Элен.
– Ах, да.
По дороге в кабинет она сделала несколько глубоких затяжек. Потом достала небольшой рулончик фольги.
– Я забыла про молоко, Дорин. Может быть, ты вытащишь его из холодильника?
– Конечно, – она потушила сигарету в раковине, налила молоко в чашку и поставила ее на высокий стульчик. Потом присела, вытряхнула содержимое из сигаретной пачки и начала аккуратно отдирать фольгу от бумажной основы, гордясь тем, что ее длинные наманикюренные ногти могут отдирать большие куски, не то, что эти короткие и неровные, ими только клочки нарвешь. Она не представляла, каким образом эти жалкие маленькие кусочки фольги могут служить военным целям, но ее брат Джек утверждал, что служат, и что весь металлолом, включая фольгу, надо сохранять.
