Где-то в глубине души другая Дорота понимала, что так ведут себя только соплячки. Но соплячке было по барабану, она в ужасе жалась к мужчине, о существовании которого три часа назад еще и не подозревала.
– Шеф, меняем маршрут, – Конрад назвал водителю другой адрес.
Он жил в однокомнатной квартирке на одиннадцатом этаже, в одной из высоток, похожих на чудовищные термитники.
– Тебе не кажется, что здесь потолки давят на человека? – сказала я невпопад.
В такси Конрад не сказал ни слова, поэтому хотелось нарушить молчание, к тому же не терпелось обратиться к нему на «ты». Но потолки и в самом деле были очень низкие, а просторная комната, добрых тридцать метров, еще больше усиливала гнетущее впечатление.
– Не кажется. Я этих потолков шесть лет дожидался. – Он вытащил из ящика постельное белье, швырнул его на кресло. Из шкафа в прихожей извлек пижаму и кинул мне. – Держи! Ты голодная? Можно сделать яичницу, есть ветчина и консервы.
Есть мне не хотелось.
– Можешь принять душ, но только не ванну – с сотрясением мозга вылеживаться в горячей воде нельзя.
Я послушно помаршировала в ванную и «вылеживаться» не стала. В отличие от комнаты, ванная, кухонная ниша и прихожая были совсем крохотные. Нещадно болела нога, разодранная проволокой. Копаться в аптечке я не посмела.
– У тебя есть немного йода и бинт? – высунула я голову.
– Что там еще?
– Нога.
– Иди сюда!
Я вышла, кутаясь в пижаму, подтянула штанину, демонстрируя покарябанное бедро. Конрад принес бинты и зеленку.
– Снимай портки!
Я замялась, испуганно глядя на него и чувствуя, как заливаюсь краской.
– А-а, паненка стесняется, – он понимающе кивнул. – Снимай, снимай. Ты что, воображаешь, будто я голой задницы в жизни не видел?
Стащив злосчастные штаны, я отвернулась, стараясь скрыть унижение. Ну и хам!
– Шрамы останутся? – Я пыталась вести светскую беседу.
– Хороший ремень оставил бы шрамы посильнее. Похоже, его-то тебе как раз не хватает.
Склонившись над моим бедром, он хладнокровно орудовал тампоном, смоченным в зеленке. Обормот – как выражается Анеля!
Я прекрасно сознаю, что далеко не уродка, как говорится, все при мне. Может, идиотская коса и глупая физиономия и делают меня похожей на ребенка, но ноги-то – что надо… А этот! Ощупывает меня, словно перед ним не красивая женщина, а ножка от стула.
– Где ты так поцарапалась? – Он закончил бинтовать мое бедро, так и не проявив к нему никакого интереса.
– Тоже в канале.
– Там что, пираньи водятся?
